... расколёный от жара солнца воздух препядствовал глубоко дышать. но и запах розового масла, который так не любил Пантипилат, не давал вдохнуть ему полной грудью. ему казалось, что этот запах издают каждое дерево, каждый куст в этом саду. он сидел на своём мраморном троне держась за голову с мечтой о прохладном вечере и наконец то закончавшемся дне. но до этого было ещё далеко. его голова раскалыволась от боли на множество кусочков. придерживоя её левой рукой, он как бы доживал этот день с надеждой о прекращении этой ужастной боли с наступлением навого дня.
появление потданого со свитком в руках и прочтение его содиржимого в котором глосилось, о том что ему прейдётся решать судьбу одного разбойника. сделало этот день ещё более не выносим.
привидите его сюда. сказал пантипелат. и в клроткое время перед ним возник человек в белой пыльной одежде, связанными руками за спеной,а на голове у него был какоцто чёрный ремешёк с болтавшимся над васком кончиком.
знаешь ли ты в чём тебе обвиняют. спросил пантипилат. да знаю. ответил арестлванный.
ну и как ты хотел разрушить храм? не подвижно, как статуя, лишь слегка шевеля губами спросил пантипилат.
о, добрый человек это совсем ни так. заговорил арестованный.
добрый!? перебив его пантипилат с удевлением приподнял брови, слегка нахмурился и попросил пазвать крысабоя. сейчас ты узнае, какой я добрый. когда зашёл человек выше самого высокого человека который был в страю римской армии. некоторые присудсьвующие, как будто с удевление расматриволи его. да веть и правда было чему дивиьтся. росту более двух метров, в плечах необьятной ширины, его кулак с голову не большёва человека и правла заставляли датся диву тому кто его ни когда не видел. а его кривое лицо от удара вражеской палици наводило ужас от которого смотрящий на него просто замерал, как кролик на которого смотрит удав.
крысобой поднял руку указываю заключёнаму на выход. человек с ремешком на голове и крысобой удалились ...
значит ты говоришь, что он добрый. сказал крысобой беря бич у своего сослуживца. но человек ни чего не успел ответить как простым взмахом руки крысобоя его ноги потеряли опору и он просто рухнул на землю. будешь его называть (я забыл) или тебя сного ударть? нет ответил истикая кровью поднявшийся с земли ористованый. я всё понял. ели говорил он. веть удар крысобоя был таков, что прохудевшая одежда бродяги порвалась, как и его плоть и кровью пропитыволись остатки одежлы ...
как твоё имя? ели шевеля губами произнёс пантипилат.
моё? переспросил ористованый
да, твоё.веть моё мне извесно.
иешуа. ответил орестает.
ну и как ты хотел разрушить храм, иешуа? с недоумением снова спросил пантипилат.
о, доб... чуть не оговорился иешуа.
нет, продолжал он. это ни так. у меня и мысли не было вредить храмам божьим. это описки матвея. моего учиника. того что ходил за мной и писал... но взглянув в его рукапись я не увидел ни чего того чему я его учил. этот дбрый человек, матвей, не правельно всё записал.
их разговор сводился к тому, что понимание человека о разных ситуациях и сказаности в них. каждый видит по своему. человек как правело видит ситуацию в свою пользу или наоборот. но он ни когда не видит одну и туже ситуацию с разных сторон. человек, как бык, который бежит на цель и не видит ни чего по сторонам лишь перед собой поставленую цель. так же и понимание людское равно прямолинейности.
... тебе очень больно. не выносимо больно. твои головные боли сводят тебя сума. ни так ли? спокойно и уверенно говорил иешуа. и вроде бы ты, пантипилат, евляешся моим полочём, но в даный момент ни я ли твой палачь? продолжал бродяга.
твоя мечта это наступление вечерней прохлады и уединение в надежде прекращения твоей головной боли. и лишь твоя сабака с которой ты откровенен на все 100 может тебя утешить своим присудствием ...
(продолжение истории читайте завтра
)
... прокуратор смотрел на аристанта с не доумением, так как не понимал от куда он знает, что в его голове промелькнули мысли о его огромной сабаке, которая напоминала ему дом и блогодоря которой он закрывал глаза и оказыволся в родном городе веть он так не навидил иршалаим.
-от куда ты знаешь про сабаку - ели слышно спросил пантипилат.
-когда ты задумался, ты гладил воздух словно рядом с табой твой верный пёс - сказал иешуа.
в разговоре они медленно перемещались по огромной комноте с журчащим фантанам.
- говорят, что ты вьехал в ершалатм верхом на осле и тебя встречали криками и приведствием, ни так ли это?
- конечно же это ни так - продолжал иешуа - я никогда не имел осла и я в этом городе в первые, как меня могла встречать публика с каким либо восторгом? я шёл пешком, а позади меня шёл мой учаник, матвей. и прпвда тут в том, что я действительно зашёл чере заподные ворота.
- тогда откуда ты знаешь иуду из кареота?
- с ним я познакомился в тот же день когда меня ориставали. я шёл по улице иршалаима отвечал на заданые вопросы гражан, мой учаник матвей, всё это спешно записывал. тогда ко мне и подашёл иуда и приглосил меня к себе.а потм меня ористпвали и вот я тут.
прокуратор всячески пытался добится правды от орестанта прибегая к таким очевидным вещам, как, говоря о том, что его жизнь, жизнь ористованого, висит на волоске, который он, пракуратор может легко перерезать. но и такие высказыванья прокуратара не смущали ористанта. он всегда находил, что ответить, и его ответ был развёрнут и недавал ни какого сомнения мыслям прократора в том, что иешуа от части душевно больной - филосов, а не какой не метежник.
в своих рассказах которые складыволись в ответах на вопросы прокуратора, иешуа всегда говоря о людях, говорил, что этот добрый человек ...
от чего у прокураторо не волей возник вопрос.
-а ты всегда, говоришь так о людях. этот добрый человек?
-да. злых людей не бывает.
-даже крысабой по твоему добрый человек
- а как же. он добрый, просто нисчасный. веть его лицо изувечено в одном из срожений ...
-так и есть, его лицо помяли немци. и если б ни я - говорил гордо прокуратор - не было бы красабоя больше на этой земл. веть имно я спас его от вражеской расправы. я - продолжал прокуратор, так, как-будто бы он в новь оказался на том самом срожении.
-веть именно я, командывал той самой коволерией, спавсшей жизнь крысабая, которого по рукам и нагам уже держали вражеские солдаты, и будь я на одну минуту позже, не былобы его сейчас в живых.
взгляд иешуа не вольно переместился на того, о ком так подробно рассказывал прокуратор. иешуа вновь мысленно оценил размеры тела крысабоя и на мгновение он представил, как в его тени можно было бы спокойно укрытся от палящих лучей солца ему и прокуратору.
но ког когда прокуратор заговорил о властии кесаря. от иешуа следовали ни те ответы который могли бы спасти ему жизнь. в его расуждение прокуратор смог разглидеть лишь оскверняющию позицию о власти римской империи. и скриком виновен, прокуратор приказал увести ористованного.
в этот знойный день на лысой горе должы были казнить ещё двух человек-разбойников. но всвязи со свещиным праздником пасхи, одного из них прокуратор должен был помиловать. и когда он, в своих мыслях всё же начал раздавать привелегии о помиловоньи. он всё же остановился на том самом душевно больном иешуа.
оглосив свой вердикт о помиловонии первосвященику прокуратор был сильно удевлён. веть первосвященик настаивал на смерти иешуа, не смотря ни, что. прокуратор трижды высказал своё мнение о всех заключённых но первосвященик трижды отклонил пилата ходотайсва.
их диолог развизавшийся на болконе покоев пилата вскоре прекратился. первосвищеник удалился накинув на голову чёрный копюшон, а пилат отдал приказ, готовится к казни.
в один миг слух разошёлся по улицам иршалаима как прокуратор не успел уйти в свои мысли связанные с домом он услышал гул за стенами своего дворца. это была толпа граждан которым было ужасно интересно кто же из разбойников будет вырван из рук самой смерти. в стенах замка прокуратора этот гул напоминал гул пчёл, который усиливолся с каждай минутой. и прокуратору ни чего не оставалось делать как выйти на болкон и озвучить то ради чего все собрались.
когда прокуратор вышел на болкон. солнце светило прям в его лицо. гул стих и он начал говорить. сщурившись от того, что не хотел видить лиц ористантов он поднял правую руку и указал на то место где находились аристованые. он их не видел. но чётко знал, что они там. а когда его речь подошла к помиловонью наступила грабовая тишина, прокуратору на мгновенье показалось, что весь город который он так не навидит кудато исчез. но это лишь было людское предвкушение самого интересного. кого же всё токи вырвут из лап смерти. прокуратор на мгновееие сделал паузу наслождаяст обсолютной тишиной.
ну всё, больше не льзя. говорил сам себе прокуратор. и продолжил свою речь.
это был один из бандитов на чьём помиловоньи настаивал первосвященик. и под пылкий возглос толпы прокуратор отдал приказ освободить заключённого.
несметную радость освобождённого было сложно не заметить. даже через вывихнутые руки от пыток он не смог сдерживать улыбки на лице. ту боль которые не вольно причинил ему стражник перерещая верёвки на руках метежник лаже не замечал. прократор удалился с болкона.
ремя подходило к полудню ...