Рената Башарова "Яма. 100 лет спустя"

[Маруся]

Как меня озолотили

Да, действительно, поработав с месяцок, мы начали потихоньку въезжать в ситуацию. Я с клиентами не выходила, чуть позже объясню почему. Среди нас были и замужние девчонки. Мужья оставались дома, на хозяйстве, а они тут зарабатывали всем известным способом. Мне было страшновато выходить с клиентами, а вдруг Максим узнает и не женится вовсе? Это когда уже женился, можно вести себя как угодно…

Дозвониться я ему не смогла, телефонный номер был заблокирован. Наверное, потерял. И тогда я написала ему письмо. А через пару недель пришел ответ. Ждет, любит, хочет семью… Скорей бы закончился проклятый контракт!

А вот Галка не терялась. Она, как и обещала, перебила работу многим девчонкам. Она так замоталась по бесконечным выходам, что под глазами залегли темные круги.

Деньги для оплаты света, покупки телефонных карточек, сигарет мне ссужала Галка. Конечно, меня она постоянно пыталась направить на путь истинный.

— Ты что творишь, идиотка? Ты для чего, вообще, приехала? — орала она, топая ногой.

— Ну ты ж знаешь чего. Просто не вышло отказаться, — огрызалась я.

— Никогда не думала, что ты такая дура. Была девка как девка, а сейчас скурвилась. Ну чего ты целку строишь из себя? Он ведь никогда и не узнает, как ты тут работала… — уговаривала Галка.

— Галочка, не приставай ты. Деньги я верну тебе… Знаю, дура. Может, я сама себя не понимаю? Я б хотела сама сейчас чувствовать себя легко. Девчонки ополчились на меня. Ну какая им-то разница?

— Юся, я тебя не узнаю. Становится страшно — человек пропал. Ты ж никогда дурой не была! — восклицала она в бессилии.

— Но я ведь никогда и не имела серьезных отношений с парнем. А ты ж знаешь, как сильно я хочу уйти от матери, ты ж знаешь! Мне во что бы то ни стало нужно создать с ним семью. Он пишет, что не переживет, если я забуду о нем. Он так ждет меня, пойми же ты. Он — мой шанс! — доказывала я, а она гаденько ухмылялась в ответ.

Да, ее правда. Я в жизни не была такой сентиментальной. Уяснив, что ехать все же придется, я решила, что буду работать в полную силу, чтоб привезти как можно больше денег. Но в первый же вечер, собравшись выйти с клиентом, который уже проплатил за четыре стакана, я обернулась и наткнулась на злорадно-ликующий взгляд Галки… Расскажет! Непременно все расскажет Максиму! Причем с удовольствием… И никакой семейной жизни не будет! И опять жить с матерью на птичьих правах… Короче, от выхода с ним я «съехала», закосив под полную дуру.

Бедный обманутый дедок побежал к боссу: с жалобой и требованием вернуть потраченные средства. Босс, само собой, потребовал их с меня. А у меня в кармане — вошь на аркане. Говорю — вычтите с законной зарплаты. Уж он орал тогда! Топал ногами, бросал на пол мой контракт и топтал его. Немое кино. Ведь заставить он меня не может никак. Получается, от меня ему один убыток, только зарплату плати. Вредителя пригрел, в общем.

После этого я решила вообще пока не пытаться выходить, хоть что-то скопится на книжке, да и ладно…

А вот позавчера неожиданно я поняла, что не зря я так себя повела. Верней, я-то это делала потому, что не хотела давать повода завистливой Галке распустить язык по приезде. А вышло вот что.

Один мужчина, со смешным именем Какос, почти каждый вечер пытался вытащить меня в отель. Но я была непреклонна. Месяц держала оборону. И вот сегодня он подозвал меня, заказал напиток и протянул коробочку. На синем бархате лежали великолепные массивные золотые сережки-колечки!

Для него это была новая увлекательная игра в «гордую недотрогу». А так как они все друг с другом сплетничают о девочках, на следующий день еще один желающий преподнес мне золотишко. Теперь у них, наверное, спор — кому первому я отдамся. Дурачье!

Тут у девок вообще крыши посносило. То они тихо посмеивались надо мной, а теперь начали злобно коситься. Назревал скандал. Я чувствовала, стоит мне выпить лишку — драка будет. Теперь они, посовещавшись, постановили, что я с самого начала вела такую тактику. Специально так держалась, тем самым унижая их.

Галка, сидевшая с молодым красивым парнем, ее постоянным клиентом Сатирисом, подозвала меня.

— Юся, а наши горгоны готовятся начинать боевые действия, — тихо предупредила подруга. Глаза ее лихорадочно блестели.

В последнее время вид у нее стал просто безумный. А то — она не пропускала ни одного клиента. Заколачивала бабло, почти не ела и не спала. Я только удивлялась, откуда столько сил у нее. Я б просто физически не смогла так.

— Меня сегодня ночью не будет, я ухожу с Сатирисом. Тут они и оторвутся на тебе! И так, бедные, долго терпели… Что делать будешь?

— А что делать? «Боронися, бабка, боронися, Любка, боронися, ты моя, сизая голубка!» — пропела я невесело народную песенку, одну из любимых моей бабушки, раздумывая, как бы избежать правосудия.

— Конечно, не хочется, чтоб морду попортили, но выхода я не вижу. Сейчас накачу как следует, а там разберемся, — закончила я и отпила из Галкиного стакана водки, смешанной с соком.

Ну кто может запретить русскому человеку выпить? И плевали мы все на табу насчет спиртного. Мы таскали на работу плоские фляжки с водкой, а когда нам приносили напиток с соком, ловко подливали огненной водицы. И сейчас в стакане Галки болтался как раз тот самый вариант.

— А я тебе предлагаю, пошли с нами сегодня. Сатирис говорит, что сегодня мы пойдем на какую-то вечеринку. Никто к тебе приставать не будет, не переживай, — с усмешкой предложила подруга.

— А пошли. Целее буду. Я и так уже от них устала!

 

[Маруся]

Галка и шприц

Мы с Галкой вошли в ворота рая. Таких домов я не видела даже в кино. Огромный дом, белоснежный, воздушный, бесконечное множество стройных колонн. Эркеры с огромными, в пол, окнами. Но больше всего нас поразила крыша. Не обычная глиняная черепица, привычная в этих краях, а медная. Сверкающая на ярком солнце, отбрасывающая блики, казалась нам с Галкой верхом роскоши. Внутрь вели полукруглые массивные двери вишневого цвета, с медной отделкой и ручками в тон. В холле на светлом мраморном полу стояли античные статуи. Я даже неловко себя почувствовала. Такая роскошная обстановка подавляла. Шла и оглядывалась. Не оставляю ли следов на чистейшем полу? Неприятное ощущение: как будто я человек даже не второго, а третьего сорта.

Возле огромного бирюзового бассейна был выставлен стол со всякими немыслимыми угощениями. Жарили шашлык из баранины. Гостей было много. Я все боялась потерять Галку из вида.

— Ну чего вцепилась! — неожиданно разозлилась она. — Смотри сколько мужиков, богатых, красивых! Не хочешь, как все работать, тут хоть сними кого-то. Все не с голой жопой домой вернешься!

Я обиженно отошла в сторону. Разве может она понять меня? Ее мать любит, гордится ею, дома она себя чувствует уютно, несмотря на то что живут они небогато. А я как приживалка, которой вечно тычут в нос, все что-то требуя. Разве ж я могу променять сейчас деньги на возможность иметь настоящую семью? Да на фиг мне деньги! Слава богу, нашелся человек, который полюбил меня, и я никак не могу упустить такую возможность! О том, что можно найти мужа себе тут, на Кипре, я не задумывалась. Можно, безусловно. Но как я брошу бабушку с этой злобной грымзой? Она ведь совсем старенькая, и я так ее люблю. А как она ждет меня! У меня защемило сердце…

Я закурила и решила пойти осмотреть сад, утопающий в цветах. В любимых мной китайских розах. Фантастика! Живут же люди!

Тут я заметила немолодого уже мужчину. Он радостно шел навстречу. Очень солидный. Совсем он не вписывался в эту молодую, веселящуюся компанию, как будто случайно забрел сюда. Я застеснялась и повернула назад.

Решила отыскать Галку, которой ни с того ни с сего шлея под хвост попала.

На площадке перед бассейном ее не было. Я похихикала с двумя молоденькими парнишками. Выпила игристого шампанского за здоровье какого-то Михайлиса. А Галки все нет и нет! Тогда я пошла на поиски.

Вошла в шикарный холл. Повертела головой, не зная куда податься. На второй этаж вела белоснежная лестница, достойная дворца. Любопытство повело меня наверх. Там был такой же просторный холл — нет, немного поменьше, а вокруг очень много дверей, которые вели в опочивальни, по-видимому.

Одна из них была слегка приоткрыта, никаких звуков из-за нее не доносилось. И я, любопытствуя, толкнула ее. Нам, конечно, так не жить!

На огромной кровати сидела Галка. На ее фоне она казалась совсем маленькой. Увидев меня, она быстро спрятала руку за спину.

— Ты что тут сидишь? — удивилась я. — А я ищу тебя…

Галка неловко вскочила, из руки у нее выпал шприц…

— Ты что творишь? — тихо спросила я. — И давно ты это делаешь?

Она смотрела на меня злыми и отчаянными глазами.

— Да ты льная! — заорала я. — Я теперь понимаю, почему ты не спишь ни днем ни ночью! Наркоманская жадность, да?!

— Да успокойся, Юся. Я не сижу на наркотиках. Я пару раз попробовала. Устала я очень, — блаженно прикрывая глаза, сказала она.

— Да не ври ты! Я теперь понимаю, когда ты начала. Когда начал ходить к тебе этот придурочный Сатирис. Ты что, не видишь, что он просто богатенький бездельник. Он дает тебе наркотик и наблюдает, как ты пропадаешь! Интересно, наверное. Обычный с.екс их уже не устраивает, скучно. А ты, дура, рада стараться! — орала я еще громче, отчаянно хватая ее за плечи.

Галка стояла какая-то жалкая.

— Я не вру, не ори ты так. Ничего не будет. Я очень сильная, ты же знаешь меня, Юся, — прошелестела она в ответ.

Ну вот черт принес на этот остров! Не хватало еще привезти Галкиной матери наркоманку. Та просто не переживет. Она растила ее сама, младшенькую в семье, и просто души в ней не чаяла. Что делать? Босс не поможет. Она пахала за троих без устали, и ему было начхать, каким образом она приносит ему прибыль. У него таких Галок нескончаемый поток. Галкой больше, Галкой меньше. Он, наверное, и сам заметил, но ему это только на руку…

Я еле уговорила ее пойти домой. Она долго упиралась, проникновенно смотрела мне в глаза и все спрашивала:

— Я что, похожа на наркоманку? Чего ты привязалась? Ты делаешь из мухи слона, дорогая Юсичка.

Я выхватила из ее ослабших рук мобилку и вызвала такси. Машина подъехала очень быстро.

Мы подошли к черным кованым воротам, возле бассейна гудела толпа гуляк. На нас и внимания никто не обратил.

А вот если б она ввела себе дозу больше? А если б не стало моей Галочки? Кто-то б заметил? Кто-то б помог? Вряд ли, тогда б выяснилось, кто посадил ее на наркоту, был бы скандал, наверное. Дали б ей тихо отъехать на тот свет, скорей всего. А впрочем, может, и скандала бы не было. Кто мы такие для них? Что это я, в самом деле?

Я толкнула тяжелые ворота, закрывая, и опять наткнулась взлядом на незнакомца из сада. Он, опираясь на садовую фигурку купидона, в вальяжной позе «хозяина жизни», смотрел на нас. Нагло, не отводя глаз. Неприятный взгляд какой! Я вообще не выношу, когда долго смотрят прямо в глаза, считаю это неприличным. И чтоб неповадно было, я показала ему средний палец. Он дернулся и отвернулся. Вот так. На тебе, «хозяин жизни». Я с гордо поднятой головой села на заднее сиденье рядом с Галкой и приказала извозчику трогать.

 

[Маруся]

Почти военная стратегия

— Ой, девочки, тихо! Наш ангел готовит себе пищу богов! — ехидным шепотом сказала Вика другой девице.

— Ага, суп из семи залуп! Может, и не готовила б, если б бабло было. И чего кочевряжишься, звезда? Смотреть на тебя противно, — презрительно подхватила вторая. — А может, плеснуть тебе «амброзии»? Или мадам такое не пьет? — тряхнула она початой бутылкой пива.

— Рот закрой свой, соска! — повернулась я к Вике, главной зачинщице всех моих склок с девчонками.

— Нет, ну скажи, чего ты с клиентами не ходишь? Неужели ты такая идиотка, когда ехала, не знала куда и зачем? — не успокаивалась та, с ненавистью глядя на меня.

Тут мне в голову пришла одна мысль хорошая. Надоело мне ругаться. Моего поведения им не понять, да и я б не поняла, будь на их месте. Выгляжу натуральной овцой. А рассказывать им все, засмеют, скорей всего… Я села за стол, закрыла лицо руками и начала всхлипывать.

— Да вы достали меня, — сквозь слезы говорю я. — Вы хоть знаете, почему я не выхожу?

— Чего ж не знаем — любовь у тебя. Но у нас у всех любовь. Сидят эти любови дома, денежек от нас ждут, и твой такой же! — гаденько хмыкнула Вика.

— Да какая любовь, я не могу… У меня была операция. Нечем мне работать! Понятно вам? — с горечью проговорила я.

— Как это, совсем, что ли? — опешили обидчицы.

— Да, совсем. Год назад у меня внематочная беременность случилась. Сделали операцию, но после началось воспаление. И мне вырезали все и зашили, — «откровенно» объяснила я.

— Боже мой, ужас какой! Ну чего ж ты раньше не сказала? — раскаянно ахнули девчонки.

— Чего-чего… Я думала, если босс узнает, он мне и зарплату не даст. И вы начнете трепаться всем клиентам, что мне даже напитки ставить не будут! Зачем им тратить деньги, если толку нет. Так-то они думают, что я просто ломаюсь… Но лучше ломака, чем калека. Я-то надеялась хоть зарплату домой привезти… — «расстроенно» вздохнула я.

— Да не переживай, никому мы не расскажем, мы даже помогать тебе будем. Дурочка, если б сразу сказала, никаких бы и ссор не было. А так сама пойми. Ты ведешь себя как звезда, а мы бляди, получается? — оправдывалась Виктория, гладя меня по спине.

Сразу бы так! Но хорошая мысля приходит опосля… Вот такую жуткую историю я придумала. Рассказывая, я держала под столом ноги скрещенными. Свят-свят, чтоб не накаркать! Но другого выхода не было, на войне, как на войне.

 

[Маруся]

Рыбный ресторан и «Камни Афродиты»

— Юся, я тебе такое расскажу, — с горящими от восторга глазами Галка потащила меня в гримерку.

А может, и не от восторга горели ее глаза. Я уже не понимала. Но она меня уверяла, что глупости бросила.

— Помнишь того мужика, которому ты fuck показала?

— Помню, конечно, а что? — спрашиваю.

— А то, что это, оказывается, моего Сатириса хороший знакомый. И о-очень богатый и влиятельный дядька на Кипре. Владелец судостроительной компании, что ль, — делая большие глаза, вещала Галка.

— И? — поторопила я.

— И он очень хочет с тобой познакомиться! — ликующе возвестила Галка с удовлетворенным видом человека, принесшего благую весть.

— Ну и что? Мне какой толк от этого? Он такой неприятный мне показался. А потом, через неделю — конец контракта. Я домой хочу… А за неделю он меня не озолотит. Три месяца я ни с одним клиентом не вышла, а сейчас побежать? Только лишь потому, что он богат?

— Но он о-очень богат. Очень. Вечеринка тогда была на его вилле. На одной из нескольких. И потом, он не женат даже… — убеждала Галка.

— Ты что, серьезно веришь, что он жениться на мне может? — изумилась я. Галка дурой не была никогда, а сейчас ведет себя как восторженная школьница. — Отстань, — отмахнулась я от нее и вернулась в зал.

Гарсон Андреас был похож на дорожного инспектора. Стоя в глубине зала, он одну руку направлял на одну из девочек, а другую в сторону клиента, к которому этой самой девочке полагалось подойти.

— Go custumer! — рявкнул он мне, показывая рукой на вошедших турков.

Как же унизительно звучит! Ну ничего, еще неделька осталась. Я сходила с кислой мордой. Вернулась ни с чем, села за барную стойку и потребовала причитающийся мне стакан джин-тоника. У нас был выбор: или «отвертка» — водка с соком, или виски с колой, или джин-тоник. Джин-тоник был самый удобоваримый из этого ассортимента, потому что сладкая кола или сок не перебивали резкого запаха дешевого спиртного, коим нас потчевали.

Галка подсела ко мне.

— А пошли сегодня на вечеринку со мной? Сегодня у Сатириса день рождения. Он и тебя пригласил, — предложила Галка.

— А ты опять от меня убежишь. Ищи потом тебя, шприц из рук вырывай! — занудела я.

— Да я не употребляю наркотики уже, я клянусь. Ну сколько ты мне напоминать будешь? — прижав руки к груди, божилась подруга.

— Ну Юсичка, ну пошли. Я одна там стесняться буду, — упрашивала она.

— Неохота мне что-то, я уже мыслями вся дома. С Максимом потомков делаем! — засмеялась я.

— Ну пошли. Ты ж весь контракт сиднем просидела, ничего не видела. А он приглашает в рыбный ресторан в горах. Рядом с «камнями Афродиты». Неужели тебе не интересно? — соблазняла Галка.

— Ладно, поехали. Только ради этих камней и еду. Интересно глянуть. Хоть напоследок экскурсию совершу.

На том и порешили. После закрытия клуба мы вышли на улицу и уселись в кожаный салон машины Сатириса.

 

[Маруся]

Здравствуй, тюряжка!

Я открыла глаза и наткнулась взглядом на решетку. Зябко поежилась, натянула тоненькое казенное одеяльце и опять закрыла глаза. Голова раскалывалась. Вчерашние события всплывали обрывками.

Вот мы сели в машину и поехали в сторону Пафоса. Там зашли в ресторанчик, расположенный на горе. Там мы заказали рыбное мезе, пили виски.

— А кого б ты стеснялась? — спросила я у Галки. — Мы ж втроем.

— Да никого, я просто хотела с тобой побыть на прощание. Ты ж уедешь, а мне еще три месяца торчать здесь, — объяснила она, — ну, давай, Юся, наливай!

«Наливай, наливай, наливай!» — звенел у меня в мозгах резкий голос Галки.

Я встала, потянулась и села на топчан. Меня начало знобить. Вспоминать мне было жутко. Я заплакала. За что ж это она так со мной обошлась? А может, она не знала ничего? Да нет, знала. Она намеренно меня накачивала спиртным. Слезы беззвучно текли по щекам. Руки дрожали.

Вот мы выходим из ресторана, Галка почему-то нырнула на заднее сиденье. А передо мной он распахнул переднюю дверь.

Я увидела на сиденье сверток.

— Да сунь его пока в сумку, доедем — отдашь.

— А что там? — пьяно икнув, спросила я.

— Платье, Сатирис купил мне платье.

Я сунула сверток в сумку, мы поехали к «камням Афродиты».

Какая Афродита, я вчера просто лыка не вязала.

Вот мы подъехали к достопримечательности.

Опять «наливай, наливай, наливай».

Потом меня стало тошнить. Я отошла от них подальше.

Потом я услышала резкий звук отъезжающей на бешеной скорости машины.

Потом я закурила и села на холодную морскую гальку.

Вдруг услышала полицейскую сирену, ко мне бежали люди в форме.

Полицейский участок, камера, лежащая на столе «улика» — сто граммов кокаина в свертке, извлеченном из моей сумки…

Платье! Это просто дурной сон! Это не со мной. Я исступленно щипала себя.

Боже мой, моя жизнь просто кончена. Я плакала так, что не могла открыть глаз — опухли. Бабушка, моя любимая старенькая бабушка, она так ждала меня. Из экономии я звонила очень редко, раз в две-три недели. Я просила не болеть, не умирать, и она мне всегда обещала, что дождется меня, не умрет, не обняв меня. Моя бедная мама, я уже никогда не увижу ее, никогда не попрошу у нее прощения. Рыжий котик Пусик. Я его подобрала на улице совсем комочком. Воспитывала его, разговаривала, как с человеком. И в благодарность он ходил за мной хвостом. Прибегал на зов, как собачка. Когда я ложилась спать, он, уютно урча, устраивался у меня под боком. И он не дождется меня…

А Максим! У меня уже не было сил плакать. Боже мой! Господи Иисусе, помоги мне! Что же мне делать-то? За что ты так наказал меня жестоко?

Вчера мне сказали, что мне за торговлю наркотиками грозит срок от десяти до пятнадцати лет. Да я выйду уже старухой! Я тут просто одичаю за пятнадцать лет. Бабушку я уже не увижу, ей ведь восемьдесят шесть уже…

Я обхватила голову руками и качалась из стороны в сторону. Да лучше б я умерла. Звякнул замок двери. На пороге стояла молодая, красивая киприотка-надзирательница. Меня вызывали на допрос.

 

[Маруся]

Оказывается, я — наркодилер

Допрос меня окончательно добил. Если до этого у меня теплилась хоть какая-то надежда, что это ошибка, что утром все встанет на свои места, то теперь хоть в петлю лезь.

Полицейский добивался от меня признания, от кого я получаю товар. Оказалось, что есть свидетели того, что я занялась этим бизнесом, как только прилетела в их страну. Ну, конечно, Галкина работа! Только зачем это ей? Я никак в толк не могла взять. Удрученно я вернулась назад, в камеру. Дверь за мной уже не закрывали, я могла свободно передвигаться по коридору.

Камер тут было шесть. Двухместные, чистенькие. Посредине небольшой квадратный столик. Когда я вернулась назад, у меня в камере сидела какая-то долговязая девица. Как оказалось, полячка. Подруга по несчастью, тоже за наркотики. Бесстрашная перевозчица проглотила с едой килограмм упакованного в гранулы кокаина! Спокойно перелетела границу, и не успела она в кипрском отеле зайти в туалет, чтоб достать из себя товар, нагрянула полиция.

Эту дурочку подставил тот же, кто дал ей этот кокаин. Бог мой, они все повязаны: и полиция, и наркоторговцы. У нас просто нет шансов. И какая отчаянная! Если б хоть одна гранула лопнула в ней, она скончалась бы на месте от передозировки. Повезло. Да хотя какая разница. Ей светит пятнадцать лет, как и мне. Неизвестно, может, в таком случае лучше б лопнула эта чертова гранула.

А мне хотелось умереть. Позвонить пока не давали. Правда, кормили хорошо. Давали ветчину, сыр, оливки. В коридоре стояло молоко. Много бутылок. Если кончалось, ставили еще. Стоял автомат с горячей и холодной водой. Рядом чай, кофе, сахар. Прям отель, ети их мать. Живи и радуйся.

Впрочем, некоторые так и поступали. В соседней камере жила персиянка. А может, и не персиянка, но откуда-то с Востока. По-английски она понимала плохо. Так вот, приехав на Кипр работать нелегально, она через два месяца попалась полиции. Они, наивные, хотели ее назад, домой, отправить. Но не тут-то было. Девчонка знала свои права. Знала, что, если она не дает добро на вылет, силком ее отправить не имеют права. Вот и сидит она здесь уже полгода — кормят, поят. Просто как сыр в масле катается. Домой-то нельзя, там война.

Остальные, в основном, девчонки, приехавшие по контракту и нарушившие его. Они сбегали с места работы с бойфрендами. Их, естественно, отлавливали и возвращали на родину. Сидели они тут по два-три дня, пока билеты им не оформят.

Одни мы с полячкой тут были всерьез и надолго. Мы с ней плакали в два голоса, она гладила меня и утешала, смешно ставя ударение на последнем слоге:

— Ну не плакать, не думай, не думай…

Через две недели, ничего не объяснив, меня отпустили. Я все никак не могла поверить. Я уже настроилась провести всю свою молодость в тюряжке. Мне отдали мои вещи, деньги. Ровно двенадцать лир и пятьдесят центов. Когда я немного отошла от тюрьмы, так ничего и не понимая, увидела стоящую на пыльной обочине дорогую машину. Водитель посигналил и махнул мне рукой. Я подошла к машине и обомлела. За рулем сидел невозмутимый незнакомец из кипрского сада с китайскими розами. Которому я, при последней, правда, она же и первой была, встрече показала fuck!

 

[Маруся]

Амнезия

Я остановилась перед капотом «ягуара». Водитель, откинувшись на сиденье, как-то надменно смотрел на меня. Потом медленно открыл дверцу машины, вышел и стал рядом со мной. Достал из кармана пачку сигарет и открытую протянул мне. Все эти действия происходили в полнейшей тишине. Я с наслаждением затянулась, чувствуя, как кисловатый дым наполняет легкие. Не зная, как к нему обратиться, я спросила по-русски:

— Как вы здесь оказались?

— А ты лучше спроси, как ты здесь оказалась, — на чистом русском языке небрежно ответил он.

Не ожидала услышать родную речь, думала услышу английское: «What?» Поэтому я не сразу сообразила, что ответить. А мужчина молчал, не собираясь помогать мне в продолжении беседы.

— Тогда позвольте у вас поинтересоваться, что я тут делаю? — наигранно манерно спросила я.

— Я тебе не ровня, девочка. И со мной таким тоном разговаривать не нужно, — осадил он меня, в его голосе слышались металлические нотки. — Так вот, довожу до твоего сведения: из полиции выкупил тебя я. Заплатил за твою душонку огромную сумму. И теперь я предлагаю тебе обдумать, как ты будешь отдавать мне долг!

Потом развернулся, нырнул внутрь салона, бросив мне через плечо:

— Садись в машину.

Я послушалась, села, как зачарованная. Вот проклятие. Теперь меня продадут в какой-то бордель и я буду годами отрабатывать долг. А может, я буду наркотики перевозить, как та полячка?

Юлия, какая же ты самонадеянная идиотка! Весь мир гудит о том, что за границей торгуют нашими девчонками, многие едут и пропадают. А я была убеждена, что все это придумки нашего правительства. Мол, специально стращают, чтоб не выезжала на заработки рабочая сила. Мы и дома нужны. Поднимать нашу экономику. И вот — картина маслом! Как же все банально вышло. И страшно…

— Разве я смогу что-то решать? Вы продадите меня в бордель? — обреченно спросила я, глядя в последний раз на быстро мелькающие пейзажи за окошком. С корабля на бал. Из тюрьмы в бордель. И неизвестно, что лучше. В борделе меня измочалят до смерти.

В долинах гор раскинулись виноградники с поспевшими сочными ягодами. Вдоль дороги на тротуарах стояли нарядные мандариновые деревца с едва заметными зелеными завязями. Возле крылечек беленьких домишек с черепичными крышами стояли кадки с фикусами, какие-то волшебные розовые цветы ниспадали через заборчики, украшая фасады уютных жилищ. Я жадно ловила глазами всю эту красоту, как будто в последний раз видя это, как будто прощаясь с жизнью. Все тут будет идти своим чередом. Счастливые семьи и дальше будут жить своей тихой жизнью в нарядных домиках, мандарины поспеют, виноград уберут…

А ты, душа моя, будешь отрабатывать свою свободу в вонючем подвальчике, ублажая турков и приезжих арабов. Самые нищие слои населения. Будешь отрабатывать, пока не отдашь богу душу. А может, пока окончательно не потеряешь товарный вид…

Так я молча ехала и мысленно разговаривала сама с собой. Мой «спаситель» молчал. Он был раздражен. На мою просьбу выключить кондиционер он только досадливо цыкнул. А мне уже стало все равно. В таком случае лучше покориться обстоятельствам. А потом, может, судьба подкинет мне шанс на спасение. Я чувствовала такую душевную усталость, как будто сто лет прожила. Мне не хотелось ничего. Даже слез не осталось. И ни одной мысли в голове. Даже домой звонить не хотелось… А что им сказать? Да у бабушки приступ сразу случится!

«Ягуар» мчался по трассе, по бокам нависали высохшие за лето горы, синее-синее небо и больше ничего. Я закрыла глаза и, на удивление, задремала.

Машину тряхнуло, и я очнулась… в аэропорту.

— Вытряхивайся, пьяница! — хмыкнул он, доставая из бардачка мой паспорт и билет на самолет. Мне?

— Я не пойму ничего, — обомлела я, глупо уставившись на билет.

— Ты и правда дура или прикидываешься?! — разозлился он. — Из-за вашего дебоша… Кучу денег выкинул! На тебя, Сатириса, твою подружку треклятую! Свиньи такие…

— А где она? — хрипло спросила я. Да, я по пьяной лавочке страдаю амнезией… Все, баста, бросаю пить!

— В п…де! — рявкнул он, открывая дверь. — Домой вчера еще отправили… Поприезжают тут не работать, а гулять да глаза заливать! И колоться…

На ватных ногах я вышла вслед за ним. Мужчина открыл багажник, достал мой чемодан и поставил передо мной. Сухо объяснил, куда мне идти, и я, уныло попрощавшись, почапала ко входу здания аэропорта.

— Погоди! — окликнул он, догоняя. Я обернулась на зов. — На, помни мою доброту!

Он сунул мне в руку пачку банкнот и, не прощаясь, быстро пошел в сторону своей машины.

Три тысячи долларов! Что это?! Нет, точно бросаю пить…

 

[Маруся]

Юля, какая же ты дура!

Лайнер, наконец, выпустил шасси и соприкоснулся с землей. В салоне раздались аплодисменты.

«Я дома, я увижу Максима, я увижу маму с бабушкой! Я дома, дома!» — билась в голове одна мысль.

Пройдя паспортный контроль, забрав багаж, я остановилась. Перевести дух. Бориспольский аэропорт гудел родной речью, я с удовольствием прислушивалась к разговорам земляков.

Все произошло так внезапно, когда я почти уже отчаялась…

Вышла на улицу. В легкой куртенке меня тут же пробрало до костей. Если б я знала, оделась бы теплей… А сейчас я просто замерзну, не доехав до своего города. Проклятая амнезия! Я нащупала в кармане джинсов деньги благодетеля, была еще мелочь.

Разменяв доллары, я купила телефонную карточку и позвонила домой. Сообщила, что сейчас сяду на автобус и через шесть часов буду в городе. Позвонила Галке. Оказалось, и ей дал денег дядя Сатириса за то, что мы не сдали полиции его племянника… Ну дела! Мог бы и не давать, я все равно ни черта не помню.

— Ну что, Юлечка-золотце, землю будешь целовать? — Навстречу мне бежал муж моей крестной. Он всегда так меня называл, Юлечка-золотце. Рядом улыбающаяся тетя Ира. Я с разбега повисла у нее на шее и заревела.

Дома я отметилась, бабушка дождалась, надо было бежать к Максиму. Но куда? Рано еще, конечно. Но заснуть уже я не смогу. Квартиру он уже не снимает, я еще с Кипра звонила своей соседке, просила сходить к нему, узнать, почему письма не приходят. Но он съехал оттуда. Дорого, конечно. Он же тоже собирает деньги на квартиру. Зачем тратить зря?

Я оделась, тщательно накрасилась и пошла к нему на работу. На мойке он тоже, оказывается, уже три месяца не работает. Ну что делать? Я решила идти к его дому, стать в сторонке и подкараулить его. А вдруг он сегодня не выйдет на улицу? А вдруг он лежит с температурой и не выйдет и завтра, и послезавтра. Как я к нему зайду? «Если его батюшка увидит меня, его кондратий прикондратит! — весело думала я. — А если все-таки не дождусь, я подошлю кого-нибудь!»

Я стояла за углом его дома, взрагивая от каждого скрипа дверей его подьезда. В два часа дня, промерзнув до нитки, я хотела уже уходить, но тут дверь открылась, и появился он. Боже мой! Как он одет, какой он красивый! Я рванула к нему. А он шел быстрым шагом и остановился возле красной иномарки. Он машину купил! Но нет, он сел на место пассажира. Я подбежала к машине и заледеневшей рукой постучала в стекло. За рулем сидела немолодая, но ухоженная дама.

Что он там говорил, мои мозги отказывались воспринимать. Что-то вроде того, что все было ошибкой, и вообще, детский сад…

— Юля, мне некогда сейчас, я потом объясню!

Вцепилась в его руку и не отпускала. Он убирал ее, я опять цеплялась.

— Ну ты что, не видишь, я не один! — нервно, срывающимся голосом шипел он.

— Максим, она же старая! Посмотри на нее! — изо всех сил стараясь не заплакать, выкрикнула я.

— У нас нет будущего, пойми же ты, — он, досадливо морщась, пытался освободиться.

— Почему? У меня есть деньги, слышишь, мы купим квартиру! — кричала я, а перед глазами плыли круги. — У меня много денег, Максим, три тысячи! Ты ж с ней из-за денег, да? Я очень тебя люблю! Максим! Максимка мой!

Он вывернулся и сел в машину. А я так и осталась стоять на дороге, размазывая сопли…

 

[Маруся]

Гаишник моей мечты

Я бродила по улицам, заходила в кафешки, хлопала то тут, то там по пятьдесят, презрев клятву, данную самой себе еще вчера. Пьяная, цеплялась к людям… К дому я подошла, когда уже стемнело. На дорожке показался знакомый силуэт.

— Леха! — радостно завопила я, кидаясь ему на шею.

— Вот те на! Лягушка-путешественница приехала! — обрадовался он.

— Леха, пошли, отметим мой приезд! — тащила я его.

— А давай! Садись в машину, съездим в одно место, по работе надо. Машину поставим, а потом как отметим! — Смеясь, он многозначительно щелкнул себя под подбородком.

Всю дорогу я болтала, вываливая ему на голову все-все. И про работу, и про роковую пьянку, и про Максима. И понемногу сердце, сжатое в кровавый комочек, отходило. Действительно, если разобраться, никакого будущего у нас не было… Жить с ним в осадном положении, наперекор всем его родным? И правда детский сад… И сказать, чтоб я сильно его любила? Тоже нет, скорей мне хотелось жить отдельно… И пикантности этой ситуации добавлял тот факт, что был так называемый роман с его папашкой… Одно обидно, что из-за своей упертости и глупости я и не заработала как следует на Кипре, и попала в переплет. Хотя у меня есть три штуки!!! Кто знает, может, у меня и не вышло бы заработать больше…

— Вот, блин, доблестная-честная! — возмутился он. — Ну чего не спится?

Я выглянула в окошко. Молоденький, страшно симпатичный сержант с серьезным лицом проверял Лехины документы.

Мы съездили по делам, и только заехали на Новый мост, опять нам преградила путь полосатая палочка.

— Это что ж это такое творится-то? А? Не торопитесь, мы только планируем выпивать! И опять тот же щегол! Вишь, худющий какой! Сразу видно, недавно на службу человек поступил! — Кряхтя, он вылез из машины.

Опять высунулась из окошка, смотрю — симпа-тии-ичный, сил нет! Губастенький! Вот вам крест, глаз не оторвать! Эталон красоты мой, вышедший из ясных светлых снов!

— Командир, давай познакомимся, — улыбаюсь ему я, блистая пьяными очами.

А он так серьезно мне отвечает, очень достойно, знаете ли:

— Ну выходите, будем знакомиться.

Я засмеялась и поняла. Жить буду. Ведь жизнь только начинается. Жизнь — это вообще, если хотите, только начало Великого Пути!

 

[Маруся]

2003 год

Кормилец

— А чего, посуду вымыть времени не было? — вскинул удивленно брови мой муж, не разуваясь, в форме проходя на кухню.

Как правило, именно с таким вопросом «хозяин» входил в дом.

Потом, проведя «ревизию», возвращался в прихожую, садился на маленькую табуреточку. Раздраженно сбрасывал на пол сиреневую круглую подушечку, лежащую на этой самой табуреточке. Снимал обувь, которую аккуратно, носочек к носочку, ставил в открытую обувную тумбу.

— Слышь, согрей пожрать, я поем и убегаю! — скомандовал он, снимая форму дорожного инспектора и вешая ее в шкаф.

Я, ставя на газ кастрюльку с супом, крикнула из кухни:

— А ты куда идешь, Ром?

— Куда я хожу? Как обычно, по работе. Я, в отличие от тебя, херней не страдаю! — (Намекает на мое новое увлечение — вязание крючком) — тут же взвился благоверный.

Я тяжело вздохнула.

— Сидишь дома целыми днями, даже посуду помыть не можешь! Белья куча уже неделю тебя ждет! Нюхряйка! — обвинял меня «кормилец».

Сегодня я во что бы то ни стало решила не реагировать. Все-таки работает человек, устает. Потому и срывается. Нужно его попробовать понять и пожалеть. Может, ему как раз этого и не хватает?

Обычно в ответ на его замечания я тут же вспыхивала, как спичка. Даже не спичка — взрывпакет. Обычное приветствие вернувшегося в дом добытчика с завидной регулярностью превращалось в пошлейший скандал. Со слезами, упреками и, конечно, трехэтажным матом и проклятиями. Нет, нужно сменить тактику.

Ну что поделаешь? Вот он такой. Пусть он занудный, пусть вредный, пусть придирчивый. Но он же старается, работает? Квартиру, как и обещал, купил. Сделал в ней шикарный ремонт. Подружки, приходя в гости, завистливо вздыхают. Они-то ютятся вместе со свекровями, в лучшем случае со своими родителями. А такой ремонт и подавно они лицезреют только лишь в журналах. И я в такие моменты чувствую себя очень даже везучей. Очень даже состоявшейся.

Конечно, подробности, как покупалась эта квартира, я опускаю. Зачем им знать, что моего мнения никто не спрашивал? Мой муж затыкал мне рот в ответ на каждое мое замечание, касающееся осмотренной квартиры. Ну да. Как же по-другому? Он заработал — ему и решать. А ремонт у нас растянулся на семь месяцев только по одной причине. Недостатка в деньгах не было, была нанята бригада профессионалов. Но…

Вот стоим мы перед стендами с обоями.

— Смотри, Юляша, давай вот эти возьмем, в спальню, — предлагал Роман.

— Да нет. Слишком темная будет выглядеть комната, — забраковывала тут же я.

— А вот эти, с розами? — указывал он на следующие.

— Рома, ну это же колхозный вариант! Ты что, сам не видишь? — шипела я в ответ.

Тут муж краснел, разворачивался и вихрем уносился к машине. Я неслась за ним, провожаемая недоуменным взглядом продавца.

— Поехали! Достала ты меня! — раздраженно заводя машину, орал он.

— Ну хватит. Пошли назад, я тебя прошу. Рабочие уже подготовили стены, и назавтра им нужны обои! — начинала я уговаривать его.

— Колхозные! — с сарказмом восклицал он. — Да ты всю жизнь в сраче прожила! А теперь вдруг разбираться она стала!

— Да, в сраче. Ты сам не в лучшем сраче жил! Наплодила вас мамаша, трех уродов. И ютилась со всем выводком в малосемейке. Цепляясь за мотню блудливому папаше! — не уступала я, намеренно кусая за самое больное место.

— Как тебе не стыдно? У тебя ничего святого нет. Разве можно так говорить об умерших? — пытался он пристыдить меня.

— А почему ты можешь носом меня тыкать? Ты, получается, из говна меня вытащил? Осчастливил! — неслась я дальше.

— Да, именно из говна, из грязи! Трахалась с мужиками за деньги! Тварь! — тут же разъярялся окончательно муженек. Кусая теперь меня за самое больное.

— Так а кто ж тебя просил? — картинно изумлялась я. — Между прочим, я тогда гораздо счастливей была! И где ж ты взялся на мою голову! Прилип, как банный лист к жопе. Возомнил себя капитаном Шмидтом! Кто мне названивал в Японию каждый день? А? Рыдал, стенал, умолял вернуться! Обещал на руках носить и пылинки сдувать! Кто?

— Дураком был. А сейчас очень жалею. Уже б давно от тебя избавился, так ребеночка жалко! — прикусывал он язык на какой-то момент.

— Ах, ребеночка? А ты ребеночком не спекулируй! Я могу сейчас же пойти аборт сделать! А ну останови машину! — требовала я.

Аборт я рвалась сделать тогда каждую неделю. Но все меня что-то останавливало. А срок увеличивался. Потом я хотела сделать так называемую «заливку», но опять что-то останавливало. Потом я думала о самоубийстве. Даже накупила однажды пять упаковок снотворного. Но опять что-то остановило.

А останавливало меня то, что я действительно безумно его любила. А он меня не столь страстно, как казалось мне. Именно поэтому у нас с ним разгорались такие безумные скандалы. Ревность, страх быть разлюбленным — вот истинные мотивы наших диких «разборок». А невымытая посуда или поздний приход домой — только следствие, а не причина.

Моя любимая и мудрая крестная всегда мне говорила:

— Детка, выходить замуж по большой любви нельзя. Слишком уж сильный накал страстей. Как правило, слишком безумная любовь очень быстро превращается в ненависть. В браке нужно иметь спокойное отношение к партнеру, дружеское. Нужно трезво смотреть на человека, а не сквозь призму страсти. Иначе слишком больно, слишком уж неспокойно. Как на пороховой бочке!

— Но я люблю его, я не смогу видеть его редко. Я хочу знать о нем все. Где он сейчас, что делает? Я хочу засыпать и просыпаться, обнимая его, — убеждала ее я.

— Юлечка, я не хочу тебя заранее расстраивать. Но мне б не хотелось, чтоб тебе было впоследствии очень больно… — объясняла она мне.

— Но а как тогда выходить замуж? Не любя? — спорила я.

— Да нет. Просто у вас слишком сильно кипят страсти, слишком. Ведь и любить можно по-разному… И, знаешь, мое мнение таково: «Из этого рая не выйдет ни х…я»!

И сейчас, закрыв за ним дверь, я остановилась в прихожей. Присела на дубовую табуреточку. Почувствовала сильный толчок ребенка. Девятый месяц, вот-вот родится девочка. Маленькая девочка.

Я корила себя за то, что я не чувствую любви к ней. Если б не этот проклятый живот, все бы сложилось по-другому, он не относился бы так ко мне. Просто теперь он не боится потерять меня, зная, что с ребенком мне деться совершенно некуда… А ведь как все красиво начиналось…

Воспоминания — обрывками, цветными, яркими, — всплывали в памяти. В тот день, когда он первый раз меня ударил, нужно было навсегда вычеркнуть его из жизни. Но это было выше моих сил. И так хотелось верить…

 

[Маруся]

Милиционеришка поганенький

— Юляня, когда ты родишь уже? Я, наверное, не дождусь, помру, — надтреснутым голосом спросила бабушка, поправляя на шее неизменные бусы из бирюзы. Сто лет в обед, а все красуется!

— Дождешься-дождешься. Через недельку, врач сказал, — успокоила я старушку.

— А где же твой «прихехе»? — ворчливо поинтересовалась она, важно шаркая в направлении кухни.

— Бабушка, он уже давно не «прихехе». Законный муж мой! — засмеялась я.

Тут я должна сделать небольшое отступление и объяснить читателю, что ж это за зверь такой — «прихехе»?

Бабушка у меня очень старенькая. «Музейный экспонат», так сказать. Настоящая донская казачка. Высокая, седовласая и необыкновенно величавая. Не было случая, чтоб когда-либо она закричала, потеряла самообладание, — нет, она всегда сохраняла спокойствие. В силу того, что рождена она была в начале столетия, кстати уже прошлого, в лексиконе ее порой проскакивали совершенно невероятные словечки. «Прихехе», к примеру, значит просто кавалер, ухажер. Она очень забавно ругалась. Но, повторюсь, никогда она не делала это всерьез, со злости. Как-то шутя, ворчливо.

— Хм, муж! Какой это муж? Подумаешь! Милиционеришка поганенький, а не муж, — высказалась бабуся, втискивая свое величавое тело в узкое пространство между стареньким столом и табуреткой.

— Мама! Хватит тебе! — резко оборвала ее моя мать, возникая в дверном проеме. — Хороший парень. Серьезный, неплохо зарабатывает. Чего ты взъелась на него?

— Ничего хорошего! — припечатала бабулька, не желая вступать в длинную дискуссию. — Говно на лопате!

Евдокия Лукинична невзлюбила «внучатого зятя», как она выражалась, с первого взгляда. Когда мы только начали встречаться, я притащила Ромчика домой.

Тихонько пройдя мимо полуглухой бабушки, мы уселись на балконе, в полной уверенности, что остались незамеченными. Открыли пивко, разложили рыбку… И только хотели приступить к поглощению, скрипнула балконная дверь.

— Юлия, это что такое? Что это? — тыкая узловатым пальцем в сторону жениха, вопрошала она.

— Бабушка, познакомься, это Рома, мой парень, — прокричала я ей в ответ.

— Очень приятно, — «присел в реверансе» Роман.

— А мне не очень приятно! — Уперев руки в бока, она уничтожающим взглядом воззрилась на него. — Вот что, молодой человек! Вы на нашу квартиру не рассчитывайте!

— Да я и не рассчитываю, — опешил он.

Бабка, не удостоив его ответом, гордо удалилась…

— А кто у тебя хороший? — пыталась вызвать ее на спор мать. — У тебя все плохие. Меня шпыняла всю жизнь!

— Да, вот именно плохие. А этот вообще — «говно на лопате», — стояла на своем бабка, сердито насупив седые брови.

Я засмеялась, глядя на эту перепалку. Мать у меня была «синим чулком», мужчин у нее не было никогда. Очень странно, ведь в молодости она была довольно хорошенькая. Это сейчас, на пороге шестидесятилетия, она превратилась в унылую, неухоженную особу. Я же у нее появилась не путем «непорочного зачатия», а гораздо проще, меня удочерили, причем по настоянию бабушки (которая, к слову, меня и воспитывала). Так вот, во всех своих неудачах на личном фронте мать привыкла винить бабу Дусю, злилась на нее, спорила. Хотя, чего злиться, мне было непонятно. Она хоть и не жаловала моих женихов, но вреда не делала, и все ее высказывания только смешили меня. Мать же принимала все за чистую монету. И оспаривала, оспаривала!

— Юляня, это синяк, что ль? — Бабушка подслеповато прищурилась, приглядываясь.

— Да, ударилась ночью об дверь, — молниеносно выдала я приготовленный заранее ответ.

— Видишь, Света… Вот тебе и хороший парень, — задумчиво сказала она.

— Мама! Да она сама небось напрашивается! Ты что, не знаешь, какая Юлька? — почему-то радостно откликнулась маман.

— Какая же? Хорошая у нас Юлечка! — качая головой, твердо сказала бабушка.

Да, воистину, правильно гласит народная пословица: «Хорошая теща — плохая мать». Светлана Михайловна же — тещей была идеальной. Ненаигранно демонстрировала любовь, как это обычно делают матери жен, дабы сохранить видимость хороших отношений. О нет! Она истово признавала за ним правоту, была готова в любую минуту грудью лечь на защиту зятя. Я же смертельно обижалась на нее. Ведь прекрасно ж видно, кто прав, кто виноват! Тем более, — он начал поднимать руку. И что ни говори, мое мнение таково: мужчина в любой ситуации, прав он или не прав, руки в ход пускать не должен. Как только он ударил — он уже не прав — по определению. Даже если только что застукал женушку в чужой постели. Не должен — потому лишь, что сильнее. Это все равно, что бить котенка. Сие правило не работает только в одном случае: если жена имеет разряд по борьбе. Тогда — пожалуйста! Силы равны, и рукоприкладство уже не будет выглядеть в этом случае мужской низостью.

Когда муж бьет — это не настолько больно, сколь обидно. Он бьет по самолюбию. Тем более, никаких любовников я не имела. А поколачивал он просто так, для профилактики. Чтоб жизнь малиной не казалась и чтоб помнила, кто в доме хозяин!

А маман, казалось, в упор не видит, что он просто рвет мне сердце. А может, она именно поэтому его и любила? За то, что он делал мне больно? Похоже на то. Иначе ее преданность Роме объяснить невозможно. Мы с ней общего языка найти никогда не могли, ну совершенно разные люди! Наверное, моя родная мать поняла б и пожалела меня…

 

[Маруся]

Куда уходят деньги облапошенных водителей

Двенадцать ночи…

Я уже, наверное, в сотый раз набираю номер мужа. И мне опять талдычит в ответ оператор: «Ваш абонент находится вне зоны действия сети, попробуйте позвонить позже».

Послушно пробую — и опять автоответчик! Из большой комнаты донесся крик младенца. Я побежала к девочке. Кряхтит, беспокоится, тоже, наверное, чувствует тревогу. Ведь говорят же, что у матери и новорожденного одна душа на двоих. Вот и не верь потом в суеверия.

Дочка, словно понимая, что мне помочь некому, с самого рождения была спокойнейшим ребенком. Ни тебе ночных бдений, ни болезней, даже кожа не была склонна к раздражению, как это часто бывает у младенцев. Ребенок засыпал в девять вечера и просыпался лишь в восемь утра. Четыре месяца пролетели как один день. Я автоматически делала то, что нужно. Ухаживала за ней, купала, кормила. Но особой трепетности я не чувствовала. Не испытывал ее и мой муж. Вернувшись из роддома, я надеялась на помощь. А он даже на руки ее брать не желал, говорил — боялся.

А о милых семейных прогулках с коляской можно было и не мечтать. Квартира наша находилась на восьмом этаже. И лифт иногда не работал. Верней, работал он иногда. Самой тащить коляску вниз, потом наверх — удовольствие сомнительное. Поэтому на прогулки я не ходила. Да и то сказать — зима. Район мне не знакомый. Друзей рядом нет. А ходить в поисках таких же скучающих мамаш, прогуливаться с ними, обсуждать детские болезни и цвет какашек было выше моих сил. Ну не интересно мне это! Мало того что я день в день этим занимаюсь, еще это обсуждать? Увольте.

Помогал он одним — бесконечными ЦУ. То не так, это не эдак. Сколько я ни пыталась смириться с его характером, так и не смогла. Едкий голос, делающий замечания, меня уже и во сне преследовал.

Покормив Ариночку, так я назвала дочку, я вернулась на пост. К телефонному аппарату. Намедни муженек собрался на «мероприятие». Проще говоря — коллективную пьянку, которым в последнее время не было конца и края. И слово-то какое! Мероприятие. Меры они, значит, принимать будут. Только какие меры? Меры измерения жидкости в стаканах? А может, меры, направленные на погашение «горящих труб»? Хрен их знает.

Ясно одно, Рома явится, как всегда, в невменяемом состоянии. Будет становиться в позу, хвастаться достижениями, заработками, требовать чистоты, порядка и уюта.

Порой доходило до абсурда. Однажды, подогретый спиртным, он, стоя возле подъезда, где живет моя мама, развлекал соседей.

— Да-да, смотрите все! Это — моя машина! — торжественно указывал он на «девятку». — А это — моя мобилка! А это — мои деньги!

С довольным хихиканьем он доставал купюры из кошелька и по одной вышвыривал на пол. Соседи недоуменно переглядывались, не зная что предпринять. Зато Роман знал что делать. Задорным голосом массовика-затейника он крикнул:

— Становитесь в ряд, люд честной! Буду доллары вам кидать, на собачку-драчку!

И в небо взмылся фонтан из денег, кровных денег облапошенных на дороге водителей. Как же им, бедным, икнулось в тот момент, наверное!

Оно б и черт с ним, но я безумно боялась одного — разобьется. Садиться за руль в нетрезвом состоянии — было делом обычным.

Час ночи, два… Секундная стрелка, еле слышно тикая, причиняла просто физическую боль. Маленькие, острые камушки били по сердцу — секунды… И наконец, в три ночи я услышала поворот ключа в замке. Весело хихикая, муженек ввалился в дом. Безмятежно напевая песенку, как ни в чем не бывало! Плюхнулся на табуретку, сопя, попытался разуться. Не удалось. Меня он вроде бы не замечает.

— Ты льный? — налетела я на него с порога. — Какого перца телефон отключаешь?

— Та я нечаянно, Юляша! — взглядом «пожилого окуня» уставился на меня гуляка.

— Как тебе не стыдно! Ты ж знаешь, что я не сплю! — со слезами на глазах пыталась я пристыдить пьянчужку.

— Тю, а чего ты не спишь? Иди, спи, — радостно махал он ручкой в сторону дивана.

При этих словах я разъярялась окончательно. Хотелось вцепиться когтями, зубами в это пьяное, но такое любимое лицо. Мне он в любом виде казался красавцем, как ни странно.

— Ну спасибо! Всю ночь я на нервах, а он спать меня укладывает! — начинала я «концерт». — Хоть бы раз с ребенком посидел, помог! А он только шляется!

Причем миллион раз я давала себе зарок: к пьяному не цепляться, отложить до утра. Но я опять нарушала данный себе обет.

— Отвали, я спать хочу! Я ж работаю! Мне завтра во вторую смену, — начинал злиться он.

— А чего ж не спишь? Я тебя что, в дом не пускаю? — гневно кричала я.

Если б он подошел, обнял бы меня, поцеловал, то скандала бы не было. Мне так его не хватало! Находясь безвылазно дома, я чувствовала такую одинокость, такое отчаяние! Казалось, жизнь безвозвратно уходит, а я все сижу тут и кудахтаю, как наседка.

А он пропадал на работе сутками, а если вдруг и случался выходной, то он уходил пить. А вернувшись, заваливался спать…

— Слышь, хорош уже отчитывать! — Он, шатаясь, с превосходством смотрел на меня. — Не нравится, пошла вон! Это моя квартира! Иди к своей маме!

— К маме? Это ты иди к своей маме! На кладбище! — заорала я, топая ногами.

Вместо ответа — получила в ухо.

Роман невозмутимо, чувствуя себя хозяином положения, растянулся на диване. А я, в соплях, вышла на балкон покурить.

И не могу даже вспомнить, в какой момент все уже стало необратимо. Взаимное недовольство росло, как снежный ком. Уже давно пошел процесс разрушения. Я просто разучилась думать тогда. Просто чего-то ждала. С ребенком, однозначно, деваться мне было некуда. Да и жить не на что. На все упреки ответ один — пошла вон!

Из комнаты донесся раскатистый храп. Тогда я тихонечко, на цыпочках, подошла к его куртке и вытащила кожаный «лопатник». Не удивляйтесь, я начала воровать деньги у собственного мужа.

Долгое время я заблуждалась насчет его доходов. Старалась экономить, покупая самые дешевые продукты и только самую необходимую одежду. Но однажды муж пришел домой и радостно сообщил:

— Посмотри-ка в окно!

На улице, мерцая в темноте серебристым, стояла новенькая иномарка…

Сделав открытие, что он зарабатывает гораздо больше, при этом мне выделяя копейки, я начала проверять кошелек. И каждый раз брала оттуда немного, чтоб не заметил. Начала откладывать на «черный день». Когда я уже не смогу больше терпеть.

Он целенаправленно загонял меня в угол. Сначала я страдала, пыталась все исправить, понять, что с ним. Почему он так жесток? Я даже купила книгу Фрейда, пытаясь отыскать в его поведении патологию. Мне было его жалко, я ждала, что этот момент самолюбования пройдет, все ж в какой-то момент начинают зарабатывать и зарываются… Но, похоже, чувак зарвался всерьез и надолго. Он не оставил мне другого выхода, кроме как затаиться и ждать.

Спрятав деньги в книжку, я зашла в ванную комнату. Оглядела себя в огромное, во всю стену, зеркало. Поплескала на опухшее лицо холодной водички. Из зеркала на меня смотрели чужие глаза. Холодные, злые и отчаянные.

«Поплывшая» после родов фигура, кокетливый фартучек. Хозя-я-юшка. Губы дрогнули, я улыбнулась своему отражению. Хозяюшка, а по сути-то! Неудачно вышедшая замуж *****! Так определила мой нынешний статус тетушка Ира, а она-то редко ошибается.

Сняла одежду, постелила себе в другой комнате и блаженно вытянулась на постели. Разглядывая на свежеоклеенной стене замысловатый орнамент, я мысленно молила Бога: «Боженька добренький, Иисус сладчайший, пошли мне откровение, как мне жить дальше…»

И, вы знаете, он таки послал. Выйдя однажды в тамбур на перекур, я увидела, что от соседей вышла незнакомая девица. Вслед за ней выскочила моя соседка Оксанка. Держа наманикюренными пальчиками тоненькую сигарету, попросила зажигалку. Я поднесла огонек.

— А кто это? — полюбопытствовала я.

— А, это Ритка, маникюрша. Я ее теперь каждую неделю вызываю. Берет недорого, а делает очень качественно, — выпуская сизую струйку дыма, поведала соседка.

Тут у меня в голове щелкнул выключатель. У меня частенько так бывает. Щелк — и появилась в голове идея! И я моментально приступаю к исполнению, ибо по натуре слишком нетерпелива, натуральный холерик.

— Ты, как она придет в следующий раз, позови меня. Я хочу спросить, не захочет ли она меня выучить на дому?

Так, неожиданно для всех и самой себя я стала учиться. И почувствовала себя гораздо спокойней. Хрен с ней, с неудачной личной жизнью, уйду рано или поздно. Но у меня уже будет профессия!

 

[Маруся]

Я тоже иду на «мероприятие»

Рано, в восемь месяцев, Ариночка пошла. Смешно расставив маленькие ручки, удивленно вытаращив веселые глазенки, она шагнула раз, два и шлепнулась на попку, расхохоталась! Благо на попке памперс, приземляться не больно. А сейчас ей почти годик — бегает вовсю!

Я, выучившись делать маникюр, уже понемножку начала этим зарабатывать. С энтузиазмом я ходила по улице с коляской, знакомилась с женщинами и приглашала их к себе домой. Сначала, когда, сидя ночами, я рисовала на искусственных ногтях орнамент, училась, Рома, как всегда, подвергал меня остракизму. Опять, мол, херней занялась!

А вот когда привела первую клиентку на маникюр с рисунком, и из комнаты послышался писк проснувшейся дочурки… Он первый раз в жизни поменял памперс! И невозмутимо, как будто каждый день это практикует, вынес его в мусор. Я от удивления чуть со стула не упала, а клиентка моментально отреагировала, вздохнув:

— Ой, какой муж у вас золотой…

— Да, — отвечаю, — повезло мне с ним…

И так как у меня уже было немного своих свободных денег, я могла чаще приезжать к маме с бабушкой на такси. Зайдя, стоя на пороге, я услышала громкий бабушкин крик, доносившейся с балкона:

— У-у, етит твою мать! А ну марш отсюда, ненаедные!

А, ясно. Бдит свой палисадничек с вишнями от соседских мальчишек. Летом бабка всегда на посту. Старушка, выполнив миссию, еле волоча больные ноги, вернулась в комнату. Аришка, тут же узрев жертву, кинулась наперерез. Бабулька испуганно замерла, крепко ухватившись за дверной косяк.

— Дуся, Дуся, привет, — радостно визжало дитя, кружа вокруг нее, тем самым не давая пройти.

— Уйди с дороги, гадость, — с улыбкой проворчала бабушка.

Я подхватила чертенка на руки, и бабушка дошла наконец до дивана. Уселась, а я тем временем вышла на кухню водички попить.

— У-у, пусти, пусти, кому говорю! Пусти, зараза! — хныкала бабуля, отбиваясь.

Аришка, прыгая по дивану, маленькой ручонкой вцепилась в гребенку на бабушкиной голове и усердно пыталась оторвать. Бабка не уступает, отпихивает девчонку. Но какой там! Той еще веселей! Я схватила ее в охапку, тем самым уберегая бабушку от снятия скальпа.

— Это не дите, а я не знаю что. Бешеной п…ды клок! — пожаловалась бедняжка.

Баба Дуся нападениям подвергалась регулярно. Не было Аринки, зато был кот Пусик. Заклятый ее враг. Стоило бедной бабуле ночью собраться в туалет, кот тут как тут, как будто и не спал вовсе. Затаившись возле двери, он начинал яростную атаку на ее многострадальные ноги.

Бабка жаловалась:

— У меня два врага, — говорит, — кот и наш президент!

Ромка сегодня, как обычно, пошел на «мероприятие». Значит, как всегда, вернется под утро. Я уже к его наглым гульбищам привыкла, и даже находила в этом свои плюсы.

Поэтому сегодня я решила остаться у матери и тоже сходить на «мероприятие», а Роман, если что, заедет за мной.

Вечером, выйдя во двор, вдыхая душистый сентябрьский воздух, я огляделась по сторонам. Куда ж податься? Погода шепчет: «Налей и выпей».

О! На ловца и зверь бежит!

Полина, соседка, под ручку с младшим братом, по кличке Обалденный, не спеша прогуливались по двору. Скучающими взглядами обводя пейзаж, в надежде найти компанию.

А компания — вот она! Тоже скучает.

— Привет, Полинка! Привет, Обалденный!

— Привет, Юлька! — обрадовалась Полина. — А ты чего это в наши пенаты пожаловала?

— А ты все хорошеешь! — быстро добавил Обалденный. Потешный пацан, сколько я его знаю, а знаю, слава богу, лет десять, приветствует меня этой фразой.

— А пошли-ка в кафе! — с ходу предлагаю им.

— Да не знаем, денег-то у нас немного, — засомневалась парочка.

На что я, пребывая в чудесном расположении духа, продекламировала им в ответ:

Живи, безумец! Трать, пока богат.

Ведь ты же сам — не драгоценный клад.

И не мечтай! Не сговорятся воры

Тебя из гроба вытащить назад!

Да, Омара Хайама оспорить трудно. И мы поспешили пропивать «богатство» в ближайшую кафешку.

Люди добрые! Как же я там «накушалась»!

Поначалу я возомнила себя гадалкой. Брала в руку ладошки Полины и Обалденного, проникновенно вещала, задумчиво качала головой, на ходу выдумывала невероятные события, обещала им несметное богатство…

Потом — интеллигенткой (начала замысловато выражаться, оттопыривать мизинчик).

Потом, увидев никелированную трубу, не знаю, для чего предназначенную, я, лихо опрокинув еще рюмашку водки, понеслась к ней. Решила тряхнуть стариной и показать миру на что способна! Теперь я возомнила себя профессиональной стриптизершей.

Ну все было хорошо! Я порхала как бабочка, Обалденный кружил вокруг, Полина хлопала в ладоши… Но подошла официантка и обломала нас, сказав, что кафе закрывается.

Ничего, мы продолжили на улице. Горланили песни пьяными голосами, прихлебывая винишко. Уселись на деревянной лавочке, тут вино и кончилось.

Полинка подхватилась и понеслась добывать спиртное.

А мы с Обалденным кричали ей вслед:

— Мы требуем продолжения банкета!

Потом мы с Обалденным, обнявшись, затянули грустную песню:

Ой, у вишневому саду, де соловейко щебетав,

До дому я просилася, просилася,

А вин мене все не пускав…

И… О ужас! Я увидела быстро приближающегося к нам Рому…

— Ну все, Обалденный, с.мерть наша идет!

 

[Маруся]

Мент — гаишнику не кент

Не буду утомлять вас жалобным рассказом о том, что он мне сказал и сделал. Все и так догадываются.

Скажу одно — по результатам судмедэкспертизы, на теле и лице у меня было зафиксировано двадцать шесть гематом, проще говоря — синяков.

После его «воспитательной кампании» я вызвала такси и уехала за город, к крестной, которая с весны до поздней осени жила на даче.

Все, это уже был конец. Скандалы — это как пунктирная линия: сначала между точками большое расстояние, потом меньше, меньше. И наконец это сливается в одну сплошную черту. Которая перечеркивает все, что было раньше. И тогда понимаешь, что терпеть уже нет сил и желания…

Когда человека загоняют в угол, не оставляя ему выбора, он рано или поздно начинает защищаться.

На следующее утро, составив в голове зловещий план, я тщательно оделась и отправилась на работу к мужу.

Вошла в здание, где располагалось их управление, спросила командира роты.

Тук-тук…

— Здравствуйте! — говорю.

— Что вы хотели, девушка? — лениво спросил командир. Молодой, крупный мужчина с неприятными «рыбьими глазами».

Я сняла темные очки. У мужика глаза на лоб полезли.

— Я, — говорю, — жена вашего подчиненного, Лаврушко. Это он меня избил и делает это регулярно.

— А что вы от меня хотите? — нагло ответил он, усмехаясь.

— Я хочу, чтоб вы поговорили с ним. Вы ж командир роты, вы должны и воспитательной работой заниматься вроде…

— Девушка — это ваши семейные дела, меня это не касается! — с раздражением ответил он. — И вообще, чего вы жалуетесь?! Насколько я знаю — у вас маленький ребенок. Ну и кому ты с ребенком будешь нужна?

— Как кому? Один женился, и другой женится… Значит, вы помочь отказываетесь… — констатировала я факт.

— Я просто ничего не могу сделать! — спешно выпроводил он меня. — Разбирайтесь сами.

Ну сами так сами! Значит, придется применить шоковую терапию. Я взяла такси и поехала в больницу — снимать побои.

С полученной справкой я направилась в наше районное отделение милиции.

Все мы знаем, что мент гаишнику не кент, поэтому опера с превеликим удовольствием приняли у меня заявление!

Оттуда я вернулась домой, к матери. И не успела я переодеться — звонок в дверь.

На пороге бледный как мел Роман, рядом его командир с вытаращенными «рыбьими глазами».

— Девушка, зачем вы это сделали? — начал возмущаться командир. — Вы что, не понимаете, что вы создали большую проблему своему мужу и вообще всей нашей роте?!

— Конечно, понимаю. Я для этого и написала заявление, чтоб сделать вам проблему! — довольно хмыкнула я в ответ.

— Нет, ну ты… Можно я буду на «ты»? Ты сделала такую глупость, что он теперь жить с тобой не будет! — «открыл мне глаза» служивый (явно не великого ума мужичонка).

— А вы что, считаете, я это сделала для того, чтоб жить с ним? — неподдельно изумилась я.

— Ну я понимаю, ты хотела проучить его… Но можно ж было решить это полюбовно! — рассудил командир, наверняка свято уверенный, что все бабы — дуры.

— А вот тут вы очень ошибаетесь. Я это сделала, чтоб наказать его. На всю жизнь наказать. А воспитывать мне его уже неинтересно, потому как он мне уже не нужен! — ласково улыбнулась я, наблюдая, как они все больше начинают нервничать.

Ромашка молчит, словно говна в рот набрал.

Потом, подумав, повернулся к командиру, тихо сказал:

— Николаич, дайте мы сами поговорим…

Прошли в дом. Я вышла на балкон, закурила.

— Ну говори, что, в молчанку играть будем?

— Юлечка, я тебя прошу, забери заявление, меня с работы уволят… — опустив голову, выдавил он.

— Вот и хорошо, это мне и надо! Почему я должна переживать за тебя? Ты ж не подумал обо мне? — беспечно хохотнула я в ответ.

— Ну зачем ты мне жизнь ломаешь? — почти шепотом, со слезами на глазах спросил он.

— А ты мне зачем? Ты издевался надо мной год, ты гнал меня из дому с грудным ребенком, прекрасно зная, что меня тут никто не ждет… — безжалостно напомнила я.

— Юль, через четыре часа заявление забрать уже будет невозможно! — взмолился он, судорожно и часто вздыхая.

— Ром, ты не понимаешь? Я буду счастлива, когда тебя уволят! Я буду смотреть и радоваться, как ты будешь опускаться… Ведь ты на самом деле — никто! И отбери у тебя денежную работу — ты очень быстро покатишься вниз. Ты сам-то это понимаешь?! — бессердечно давила я на него.

— Понимаю… — смиренно ответил он. — Ну ударь меня тоже!

— Зачем? Я тебя другим ударю, я отберу у тебя смысл твоей никчемной жизни — работу, погоны, — издевалась я.

— Не надо, я умоляю! — уже рыдая, упрашивал он. — Ну давай как-то решим.

— Как? — заинтересовалась я, заранее предугадывая ответ.

— Ну хочешь, я тебе денег дам? — с надеждой спросил он.

— Хочу, — подумав, спокойно ответила я. — Мне нужно пять тысяч долларов.

— Хорошо! — вздохнул он с явным облегчением. — Я через час привезу!

Там же — через час.

Самодовольный Роман достает из кармана пачку денег и небрежно бросает на стол (управился).

Пересчитала — две штуки.

— Это что? — говорю.

— Возьми пока, я потом тебе еще привезу! — небрежно заявляет он.

— А ну пошел отсюда! — прошипела я. — Я тебе назвала сумму — ты не привез. А за две тысячи я лучше порадуюсь, что ты обнищаешь!

— Юляша, ну пойми, просто сейчас поздно и одолжить мне негде, — моментально сменил тон негодяй.

— А мне плевать! — истерично рассмеялась я. — Смотри на часы, через два часа дело пойдет в ход. Ура!!!

— Ну не издевайся, поехали в райотдел! Хочешь, я на колени встану? Прости меня, я дурак, я сволочь, — зачастил он, хватая меня за руку.

Тут мне в голову пришла грандиозная мысль.

— А ты правда хочешь, чтоб я забрала заяву?

— Да, да, скажи, что надо сделать! — с жаром воскликнул он.

У-у, каков!

На все готов ради своей работы, у него она всегда была на первом месте.

А я — даже не на втором — на сто втором. Досадно, но факт!

Ну что ж, сокол мой ясный, прощание у нас будет феерическим!

— Хорошо, поехали сейчас же, пока нотариус принимает!

— Зачем? — побледнел Роман.

— Квартиру свою мне подаришь! А прям оттуда — в райотдел! — спокойно пояснила я.

— Но, Юляша… А где ж я жить буду? — попытался надавить на жалость Роман.

— А мне какое дело, где ты жить будешь! Квартиру снимешь, не нищий небось! — утешила я жадину. — Или найдешь себе невесту с жильем! Выбирай любой вариант. Ты ж видный жених у нас, работящий!

— Но я, может, потом не смогу себе купить! Цены поднялись. Юля, как тебе не стыдно? — колебался он.

— Ну нет — так нет… На этом давай распрощаемся! Стыдить он меня удумал! Ха! А ты что хотел? Юля останется бедная, но гордая? — иронично взглянула на него я из-за стекол темных очков.

— Хорошо, поехали! — раздраженно ответил он. — Но знай! Это я оставляю ребенку! Я это все ей и покупал, поняла?!

— Ха-ха! Оставляешь? Благородный, да? — глумилась я. — Вот никто не просил, а он оставил! А не ты ли неделю назад мне в морду детским питанием кидал? Попрекал? Позорище…

Я с удовольствием наблюдала, как он с обреченным видом быстро обувается.

Приехав к нотариусу, мы выяснили, что сначала нужно сделать БТИ, а это примерно месяц выходит…

Роман клятвенно заверил, что квартиру отдаст в любом случае, если я сейчас заберу заявление. Вид он имел жалкий, на все готовый, и я, ни капельки не сомневаясь в благополучном исходе, поехала и забрала заявление. Но результаты СМЭ сохранила, чтоб шантажировать его, в случае если он решит обмануть меня.

Но применять шантаж и не пришлось… Рома сделал все по-честному, ускорил оформление документов с помощью взятки, и через пару недель квартира принадлежала мне!!! Наконец мечта моя сбылась, я стала владелицей собственного жилья! Что ж, так жить можно!

 

[Маруся]

Я — хорошая мать!

Я, откровенно говоря, даже предположить не могла, что после случившихся событий мой муж поведет себя так. Все что угодно — злость, досаду, ненависть готова была я увидеть. Но не виноватые глаза и покаянные речи.

Блин! Да он зауважал меня! От этого мне стало еще противней. Значит, когда я была беспомощна — он гнобил меня, а когда дала хорошенько по носу, сразу тон поменял. Жалкий он человек, который только силу уважает. А где же мужское благородство? И, наверное, не может смириться с потерей квартиры. Он же так ею гордился!

Получив в руки ключи от квартиры, я очень быстро произвела рокировку. Поменяла двушку на однокомнатную, располагавшуюся в том же доме, где живет моя мама. А разницу, небольшая она конечно, отдала Роме, дабы не проклинал.

В квартирку я влюбилась сразу, как только увидела вид из окна. Напротив красовался лучший в нашем районе дом. Светло-бежевый, с красной черепичной крышей. Еврейский дом престарелых, красивый, дорогой, совсем не то, что наши богадельни… Шестой этаж, просторная квадратная комнатка, симпатичная кухонька.

Состояние, конечно, — «убитая», как выразился риелтор. Но я была полна энтузиазма. Она была моя! Мне было так уютно в этих стенах. А с ремонтом — разберусь.

В хорошо отремонтированной двухкомнатной я не находила себе места. Наверное, все дело в энергетике. Я усаживалась там на диван, и не хотелось даже на кухню, в туалет выйти. Такое ощущение, что за тобой наблюдают. Жутко! И самое интересное, я всю жизнь почему-то мечтала именно об однокомнатной, именно такой. И вот она у меня есть. И скажите теперь, что мысли и мечты не материальны?

Однажды я чуть было не купила себе жилье. Съездив на Кипр по контракту, я вернулась с суммой ровно на квартиру. Но… Моя любимая бабуня, хай ей грець, загремела в больницу с жесточайшим тромбофлебитом. И половину денег мы потратили на лечение. Как ни крути, а на любимую бабушку я не могла махнуть рукой. А остаток я потом потихоньку спустила. Знаете, как это бывает?

Я пересчитала имеющуюся у меня наличность, которую я натырила, живя с муженьком. Две с половиной тысячи долларов. Сделать ремонт на эти деньги? Хочется, конечно, но этого мало. Разве что так, подлампичить.

Думала-думала и решила эту квартиру пока сдать. А на эти денежки сделать себе подарок — купить тур в Египет. Но, поговорив с турагентом, я выяснила, что пока не сезон, жарко очень. Январь, февраль самое оно.

Ну и хорошо, займусь пока обустройством своей жизни. Я ж теперь — девушка одинокая…

Конечно, его звонки рвали мне сердце, мне опять хотелось верить. Но я была настолько напугана его прежним отношением ко мне, что, если б, помирившись, он опять взялся б за старенькое — у меня б просто не выдержало сердце! Поэтому я держала его на расстоянии, хотя душа моя была порвана в клочья.

Поселившись у матери, я упросила ее присматривать за ребенком, чтоб я могла выйти на работу, в парикмахерскую. И она, на удивление, согласилась.

Парикмахерская располагалась в двух шагах от дома. Небольшой подвальчик, непритязательная. Но зато клиентов — пруд пруди. И очень веселый, дружный коллектив. Так что работой я была очень довольна. Ведь в парикмахерской всегда царит какое-то праздничное настроение.

Я иногда сама удивлялась, как это у меня все ловко вышло. Просто молниеносно, я даже ахнуть не успела, как жизнь моя переменилась кардинально. Наверное, у меня какой-то очень сильный ангел-хранитель. Все-таки я ведь сирота, хоть я и не люблю этого слова. А обижать сироту нельзя, Бог непременно накажет.

Сейчас, вздохнув свободней, я поняла, что я люблю свою дочь! Живя с мужем, я выслушивала его неизменные попреки на тему: «Юлька — плохая мать! Генетика сказывается». И в свете этого я раздражалась, нервничала, если ребенок меня не слушался. Мне хотелось во что бы то ни стало доказать Роме, что я хорошая мать. А, согласитесь, — это же невыносимо…

Зато теперь, выходя с ней на улицу, я гордилась. Она такая живая, такая разумная, так хорошо говорит. И очень симпатичная. Да, с характером, но разве это минус? Отнюдь. Так что с генетикой все в порядке, я думаю.

 

[Маруся]

В Египте. Пьем за любовь

Лайнер приземлился на далеком Африканском материке.

Мы с Иришей, войдя в зал аэропорта, чуть не оглохли. Толчея, как на восточном базаре. Шум, гам, ругань. Итальяшки, словно огромные попугаи, пытались перекричать друг друга, темпераментно жестикулируя, норовя побыстрей протиснуться к паспортному контролю. Ох и нация — психи, ей-богу. Ай-ай-ай, а еще синьорами называются. Толпа просто озверела! И чего спешить? В такой давке можно и копыта отбросить. Я такой дикости еще не видела. Да, представить жутко, что ж там за «пять звезд»… Ну прошли.

Комфортабельный автобус на бешеной скорости несся вперед, мча нас в дивный город Шарм-эль-Шейх. Мы испуганно вжались в сиденья. Вот так марафон! Водитель пьяный, что ли? То он нагло катился по встречной полосе, то резко тормозил, истошно сигналя, то вдруг развивал немыслимую скорость. Мамочки! Не дай нам бог загинуть в песках.

Но, подъехав к отелю, мы радостно переглянулись. Он был просто потрясающим. Пройдя песочного цвета арку, пестревшую арабским орнаментом, мы вошли во внутренний дворик отеля. Три каменных верблюда в окружении высоченных пальм встретили нас. Миленько, как будто попали в сказку, во дворец к иранскому шейху.

Маленький, шустрый служащий отеля, любезно улыбаясь, выхватил у нас чемоданы и быстро покатил. Мы с Иришей важно вошли внутрь райской обители. Ну ах! Взгляду предстал огромнейший круглый холл, залитый солнечным светом, пробивающимся из-под стеклянного купола, отбрасывая цветные блики от замысловатого витража. Мраморный пол, старинная резная мебель, лепка и роспись на стенах… Вот это пять звезд! Я б даже в шесть оценила. Непонятно одно, почему билет, включающий питание, выпивку, перелет, — стоит совсем недорого. В чем подвох?

Разложив вещи в уютном двухместном номере, мы пошли обследовать территорию. Здания терракотового цвета, выполненные в классическом арабском стиле, располагались полукругом. А внутри этого полукруга — красота неземная. Бирюзовые бассейны, полосатые шезлонги, ярчайшие ухоженные газоны, утопающие в цветах дорожки. Просто невероятно чистенькие дорожки. С мылом, что ль, моют? Цветущие кустарники гибискуса не только красного, но и желтого цвета. И главное, пальмы, совершенно не высохшие от палящего солнца. Учитывая, что воды пресной у них почти нет, то в какую же сумму влетает такой уход? Дивно.

— Класс, Юлька! — восторгалась Ирка, озираясь по сторонам.

— Да, я не ожидала такой красоты… — счастливо вздохнула я, глянув на часы. — А нам уже обедать пора, пошли!

Зайдя в ресторан, мы начали метаться вокруг круглой стойки, заставленной всевозможной снедью. И то хочется, и это. В глазах рябит от разнообразия. Сдуру мы нагрузили два полных подноса, которые еле доперли до столика. Глядь вокруг, а люди понемножку берут.

— Ой, Ирка, мне кажется, на нас все смотрят, смеются, — прошептала я подруге, заливаясь краской.

— Да, как с голодного края! Давай в следующий раз понемножку брать. Съедим одно — пойдем за другим, да? — краем глаза наблюдая за англичанами, чинно обедающими за соседним столиком, согласилась подруга.

Насытившись, мы довольно уставились друг на дружку.

— Так, чего-то не хватает! — хихикнула Ирка. — Хочется праздника.

— Сейчас достану праздник, — хихикнула я в ответ, доставая из сумки бутылку водки, запасливо припрятанную еще дома.

— Вот, а то хороший обед, но на сухую переварить трудно, — веселилась она.

— Совершенно верно! Опять же — для дезинфекции. Кто знает, какие бактерии в их египетской стряпне? — поддержала я.

Раз хряпнули, второй. Хорошо сидим! Тут из недр моей сумки затренькал мобильный. Рома. Брать или нет? Очень уж подмывало похвастаться.

— Ромашка? Бери скорей! — запрыгала на стуле подружка, предвкушая скандальчик, хоть и телефонный.

— Привет, отлично дела. Как где? В Египте, а тебе что, тещенька любимая не доложила? Ой, хорош уже, не играй в хорошего папу… Что? — сделала я круглые глаза.

— Что говорит? — Ирка, бедная, аж на стол залезла от любопытства.

— Говорит, что дитя бросила и булки грею на его деньги, — зашептала я, прикрывая рукой трубку.

Ирка, выхватив аппаратик, любезно прощебетала:

— Привет, Ромашка! Да ты не расстраивайся, мы вовсе не на твои денежки гуляем! Как на чьи? У тебя зарплата какая? Вот то-то и оно, Ромашка. А остальные деньги — это не твои! Как чьи? Да это же гуманитарная помощь, посланная твоей жене от водителей города! Ха-ха! — заливалась Иришка ехидным смехом. — Да, пока-пока, дорогой!

— Пацана сейчас кондрашка хватит, — держась за живот, хохотала я.

— Блин, ну все-таки мне не верится, что вы расстанетесь. Такая любовь была, — мечтательно протянула девушка.

— Какая, Ирка? — махнула я рукой, и глаза невольно налились слезами.

— Неземна-а-я, — вздохнула она и налила по третьей. — Ну, за любовь!

* * *
Иришка, обмотавшись цветным парео, стояла на пирсе, ведущем далеко в море. Позирует! Вот уж любитель фотосессий.

Но и то сказать — высокая, ладная блондинка. Красивые сильные ноги, аккуратная по.пка, тонюсенькая талия, царская осанка и такие наивные, веселые зеленые глаза. Красотка, но без надменности, обычно приписываемой высоким блондинкам.

Я же фотографироваться ненавижу. Смотрю на себя в зеркало — кажусь себе просто красоткой. А гляну на фотографию — хочется скорей порвать ее, чтоб никто не видел! А когда окружающие начинают убеждать меня, что я хорошо вышла, я и вовсе расстраиваюсь. Ну что, нельзя сказать, что в жизни я совсем другая?

Да, ребята… Красное море — это нечто особенное. Большего удовольствия я от купания никогда не испытывала. Нырнешь в маске, а вокруг тебя плавают, не обращая на тебя малейшего внимания, разнокалиберные обитатели морских глубин. Кажется, протянешь руку и схватишь рыбку, но она оказывается не так уж близко. Все дело в маске увеличительной. Но качества она отменного, никакого искажения вида. Рыбы же здесь — просто невероятные. Пестрят всеми цветами радуги, и не только. Всеми полутонами тоже, пожалуй.

Ирка поначалу боялась нырять, отлеживалась возле бассейна. Где-то услышала, что в море есть мурены, и уперлась, ничем в море не заманишь. На все мои убеждения, что мурены водятся только на большой глубине, она не реагировала. Познать всю красоту природы ей помогли опять-таки пресловутые сто граммов.

Вкусив обильный завтрак, мы то и дело подзывали официанта с просьбой поднести еще водочки. Халява — дело такое, меры она не знает. Зря, что ль, деньги отвалили за «все включено»? Не зря, надо их объесть и обпить по полной, пусть лучше пузо лопнет!

И вот, накушавшись, Ирка смело понеслась в море. Один раз нырнув, а потом с восхищенной физией вынырнув, и все — в бассейне она уже не плескалась!

Мы лениво растянулись на шезлонге. Тут зазвонил Иркин телефон.

— О, Баклан звонит! — подскочила она.

Нет, она не обругала звонившего, она просто назвала его по фамилии. Ее муж Валерчик был Баклан. И что самое прискорбное для женушки, и ее он заставил взять эту ужасную фамилию. Иначе, поставил он ей условие, не женюсь! Пришлось покориться. И никакие доводы, что есть такая птица, гордая и огромная, Иринку не утешали. Придя в какую-то организацию, где нужно было представиться по фамилии перед аудиторией, Ирка, краснея, говорила:

— Вандышева, ой, нет, Баклан, я замуж вышла…

Люди начинали сдавленно хихикать… Мило почирикав с любимым мужем, она вернулась к принятию солнечных ванн. Тут моя мобилка ожила. Любопытная Ирка тут же встрепенулась, приняла вертикальное положение и навострила уши.

— Привет, Ром. Хорошо, отдыхаю, — вздохнула я, услышав родной голос, — а ты как? Через пять дней приеду. А зачем, Ромка? Все равно уже ничего хорошего не выйдет… Еще ребенка? — хмыкнула я. — Ты и с одной возиться не хотел… Изменился? Люди в таком возрасте уже не меняются. Да и вообще, разбитый кувшин не склеишь! Все, не хочу слушать, не сойдешь с ума, переживешь. Все, давай!

— Юлька, он что, ребенка еще хочет? — вытаращила глаза Ириша.

— Представляешь? Вообще крыша поехала, я с одной намучилась, что до сих пор вспомню — вздрогну. Цирк! — засмеялась я.

Но на душе было тепло. Неужели он и вправду меня любит, хочет жить со мной? Наверное, этот случай его встряхнул.

 

[Маруся]

Хеппи-энд. Пока…

Вот ведь правда, что после черной полосы в жизни обязательно бывает белая!

Вернувшись с курорта, я с рвением начала осуществлять свою давнюю мечту. А мечтала я открыть парикмахерскую. Нет, конечно, не купить — арендовать помещение и набрать своих мастеров. Клиентов я наработала достаточно — человек тридцать, готовых идти за мной на край света. А остальное — детали, дело техники.

Открыть фирму — не проблема! Разверни любую газету и сразу найдешь человека, сведущего в этих тонкостях, готового за деньги сделать это за тебя. А законы, санитарные нормы и т. д. можно познать уже в процессе, рассудила я. Лиха беда начало!

Три основополагающих я имела. Клиентов, трех подружек-мастеров и огромное желание. Я просто бредила этой идеей, скупала все газеты объявлений, которые попадались на глаза, и звонила, звонила… Засыпала и просыпалась с этой мыслью.

К слову, не только с мыслью я ложилась спать. Рядом со мной опять похрапывал мой муж. Мы помирились!

Я, конечно, не сразу решилась на этот шаг. Но он окружил меня такой заботой, вниманием, любовью, что мое изболевшее сердце дрогнуло. Он каждый день дарил мне цветы, он плакал, просил прощения, убеждал, что он понял, насколько вел себя по-свински. Он не отходил ни на шаг от меня, все время напоминая, как сильно мы любили друг друга, как он ждал меня из Японии, как я все бросила ради него и в конце концов у нас есть дочка, которую он очень любит… Убедил, короче!

Дома у нас была совершеннейшая идиллия. Вот так бы сразу! А то за год «притирок» чуть не расстались навсегда. Ромочка делал в однокомнатной квартире ремонт, как всегда на совесть, обратившись к профессионалам. Только теперь, собираясь в магазин за стройматериалом, он спрашивал моего мнения. Покупал мне милые безделушки в квартиру и даже дорогущий кожаный плащ!

Деньги все, правда, как и раньше, мне в руки не давал. Ну очень уж боялся, что спущу за день недельный запас. Зная себя, я и не обижалась уже. Ведь он таки прав! Кто как не я, недавно выйдя купить набор продуктов для борща, пыхтя, притащила огромную кадку с китайской розой? Вот увидела и пропала. Со мной всегда так, стоит мне увидеть понравившуюся вещь, я тут же открываю кошелек… А вдруг через час ее купят?

А самое главное, я ж все-таки нашла то, что искала! Бесплодно потратив два месяца на осмотр помещений, пригодных под парикмахерскую, я уже почти отчаялась. То было слишком дорого, то находилось в неудачном месте, то люди хотели, чтоб я работала по их документам. Ищите дураков! Я вам клиентов «набью», а вы мне на дверь укажете!

И когда я уже почти оставила эту затею, вдруг позвонил риелтор. Сообщил, что имеется в базе искомый объект, цена очень небольшая, и главное — это не голые стены, а действующая парикмахерская! С мебелью, с мойками и даже работающим штатом. Просто хозяйка, женщина небедная, не справляется с ведением дел. Она от этого ремесла далека, просиживать в парикмахерской день-деньской не имеет ни возможности, ни желания, и по этой причине работники безбожно ее надувают.

Я, услышав это, не переодеваясь, бегом полетела к месту назначения. Вдруг кто-то быстрей меня прибежит и вырвет из-под носа лакомый кусок? Но нет, фортуна была на моей стороне, я оказалась первой.

Парикмахерская располагалась в одном из самых бедных районов города, и, наверное, это и отпугивало потенциальных арендаторов. Всех, но не меня! Я-то, проработав немного в этой сфере, усвоила, что район значения не имеет никакого. Главное, чтоб в удобном месте была расположена. А остальное — дело техники.

Привлечь клиентов для меня труда не составляло. Я, от природы общительная и доброжелательная, с любого места работы уводила за собой шлейф клиентов. Ведь что главное для женщины, пришедшей обслужиться? Качество? Да, но это второстепенное, не удивляйтесь. Дамы, в основном, приходят отдохнуть и, как ни странно, поболтать. И нужно им это предоставить. Это же просто — разговорить человека, насмешить, расположить к себе. Для меня — дело первых пяти минут. И все — клиент твой и душой, и телом, требующим ухода.

Так что, увидев это пришедшее в упадок «хозяйство», я в ту же минуту заявила, что желаю его возглавить. Хозяйка, конечно, несколько скептично отнеслась к моему самонадеянному заявлению о том, что я «подниму» тут работу, но, поколебавшись, все же подписала договор аренды на год, с последующим продолжением, если дела пойдут хорошо. Оно и понятно, мне-то всего двадцать два года.

И уже полмесяца я, не пропуская ни одного дня, усердно поднимаю работу. И вроде получается!

 

[Маруся]

2008 год

Юля, ну ты таки дура! Опять на Кипр

Остался час, всего лишь час, и я снова на «Острове Любви»… Помнишь ли ты меня, Кириякос?

Сидя в самолете, я испытывала смешанные чувства. И предвкушение огромной удачи, и ожидание того, что этот мой приезд волшебным образом избавит меня от проблем насущных, коих я достаточно нажила за последнее время… Каким именно образом это все произойдет, я еще не знала, но чувство умиротворения тем не менее испытывала. Конечно, было немного тревожно, я ведь в один момент приняла это решение и перевернула с ног на голову всю свою налаженную жизнь… Как же будет жутко, если мои надежды не оправдаются и мне придется возвращаться домой ни с чем…

А что дома? О-хо-хо… Квартира, понятно, есть. Но я заселила туда квартирантов. А вот парикмахерскую похерила… Вот так взяла и бросила в один момент! Совершенно не испытывая никаких чувств по этому поводу. Мне просто в какой-то момент стало совершенно невыносимо все, что меня окружало. И парикмахерская в том числе. В ней все осталось по-прежнему, все те же девчонки-мастера, все та же клиентура… А вот я стала какая-то другая, что-то сломалось-таки во мне, пропал кураж, что ли?

И после развода с Ромой как-то все очень быстро пошло у меня наперекосяк… Я начала выпивать почти каждый день, старательно доказывая себе, что веселюсь! И что я теперь свободна! Всегда находились «друзья», но пили почему-то за мой счет. Накопления таяли, а на работу не «стояло». В итоге насобиралось нереальных долгов за квартплату — раз! За аренду — два! Золотишко плавно перекочевало в ломбард… Сумма долгов оказалась настолько огромной, что даже при самом удачном раскладе расхлебала бы я не скоро. Только вот расклада удачного не предвещалось, на носу зима. А зимой в парикмахерских мертвый сезон.

А апофеозом всей этой поганой канители был Колюня!!! Я нашла себе «милого» ухажера, кавказской национальности. Все б ничего, да парниша наркоманом оказался… А я, добрая душа, давай яростно «спасать» его душу пропащую.

Душа в спасении нуждалась едва ли, а вот кушать просила регулярно. И стала я, горемычная, частым гостем ломбарда… Брр! Мерзко на себя в зеркало стало смотреть, а еще гаже осознавать, что от невыносимой тоски я хватаюсь за этого Колюню, как за соломинку, лишь бы не увидели все вокруг как мне плохо. С виду-то он ничего, симпатичный, веселый…

В общем, заимев жениха-наркомана, массу долгов и быстро прогрессирующий комплекс неполноценности, я начала с новой силой тосковать по Ромашке. В глубине души понимая, что жить мы все равно не смогли бы никогда, слишком больно друг друга ранили, необратимо.

И одно я спасение видела — смыться! Куда подальше, лишь бы отдышаться! Втайне надеясь, что не все еще потеряно, и он помнит меня и спасет от этого ужаса…

Оставаться дома, слышать укоры матери, мучиться угрызениями совести по поводу воспитания дочки и все равно скатываться вниз…

Нет, нет и нет!

И вот я лечу на Кипр, само собой, опять в кабаре!

Одна вещь омрачала мне настроение. Когда я проходила паспортный контроль, зазвонил телефон. Рома! Ведь он не звонил мне четыре месяца. И звонил он очень долго, хотя не знал, что я уезжаю. Почувствовал? Или мать проболталась?

А я так и не подняла трубку, отключилась… Почему-то стыдно мне было за себя, и сказать совершенно нечего. А наверное, надо бы. Надо бы рассказать как я запуталась, как я связалась с наркоманом и голодранцем, как я безумно тоскую… Но я выключила телефон и шагнула к регистрационному окошку.

На манеже все те же…
— Ой, какие люди! — заулыбалась Машка-бармен.

— Ага, снова я, в трусах и каске, — засмеялась я, — а тут, я смотрю, на манеже все те же!

— Да, вот месяц назад приехала с Украины, отпуск Христакис дал, и опять на три-четыре года! — вздохнула она.

— Ну ничего, разбогатеешь небось! — хмыкнула я.

— Ну да. Да, в общем-то, мне уже Кипр как дом родной. Семьи нет, детей не нажила, — рассуждая вслух, Мария разгружала в холодильник ящик пива.

— Успеешь еще. А толку, что я замужем побывала? Только что квартиру нажила, а так… Одна нервотрепка, честно говоря.

— Это просто говнюк попался, поэтому так. Зато дочка есть, — завистливо протянула Машка.

— А может, все они такие, а? Вот не верю я вообще, когда хвастаются семейным счастьем! Прям слушать противно, — ответила я.

— Не знаю, не знаю… На меня за всю жизнь только этот хрыч старый позарился, — махнув головой в сторону Христакиса, сказала девушка и тут же ехидно добавила: — Это ж ты у нас мастер романы крутить! Это ж уметь надо так!

— Ты о чем? — осевшим голосом спросила я, распрекрасно понимая, о чем она.

— А то ты не знаешь! О Кириякосе твоем.

— Как он, Машка? Помнит меня? — не выдержала я.

— Хм, — загадочно усмехнулась она в ответ, — помнить-то помнит. Только вряд ли тебя это обрадует!

— Почему? Я и приехала сюда, честно говоря, в надежде на него… Что случилось-то?

— Фух… Ты сама все увидишь. Вот придет, и посмотришь, — как-то наигранно невесело сказала она, а в глазах мелькнул злорадный огонек.

Я отошла от барной стойки с неудовлетворенным любопытством. Выспрашивать у Машки не хотелось и показывать ей свое волнение по этому поводу тем паче. Тогда, три года назад, она просто лопалась от зависти, когда на меня обратил внимание Кириякос. Сколько гадостей она ему нашептывала, сколько раз жаловалась боссу, Христакису. Значит, не буду доставлять ей такого удовольствия и действительно сама все увижу.

А теперь нужно рассказать, кто это, Кириякос. В предыдущей части я упустила это событие, заменив его поездкой в Египет (хотя она тоже имела место). Сделала я это для пущего художественного эффекта, чтоб не перегружать одну сюжетную линию другой. Так что простите мне это.

А на самом-то деле после Египта я поехала работать на Кипр, в паб Христакиса. А уже по возвращении открыла парикмахерскую…

Но песня не об этом, а о том, кто ж такой Кириякос.

 

[Маруся]

Кто такой Кириякос?

Работа в пабе — это все те же дринки за деньги. Отличие от кабаре лишь в том, что не нужно танцевать. Ну а что такое консумации, я уже рассказывала в предыдущей части.

Так вот, три года назад приехала я на Кипр и попала в этот паб. Он находился в живописной деревеньке, в двух шагах от моря. Красотища вокруг — неимоверная! Мне вообще очень нравится Кипр, а это место оказалось просто необыкновенным.

Столиков в пабе было всего четыре, и располагались они у окна, из которого открывался восхитительный вид на горы.

И, глядя на этот пейзаж, чувствуя в этом месте какую-то необыкновенную легкость, подъем, смотря на жизнерадостное настроение всех местных жителей, я как-то молниеносно и нечаянно, что ли, влюбилась!

Дело было так.

В паб вошли двое молодых людей, присели за столик, заказали напитки и вышли к бильярдному столу. Сыграв несколько партий, они вернулись на место, допивать пиво. Машка среагировала моментально и начала делать мне знаки глазами. Иди, мол. Я и пошлепала. Присела рядышком.

— Здравствуйте, составить компанию? — улыбаясь на все тридцать два, спросила я.

— Да, иди возьми напиток, — сразу согласился один из них, даже не взглянув на меня и продолжая о чем-то оживленно беседовать со своим товарищем.

Я пошла за стаканом, понимая, что второго не будет. Эти ребята пришли просто поиграть в бильярд и из уважения к заведению просто ставят девочке стакан. Я сидела рядом, рассеянно слушая греческую речь, ничегошеньки не понимая. Внимания на меня никто не обращал, и я спокойно потягивала коктейль «водка-грейпфрут», время от времени поглядывая на часы. Тут Машка отчаянно замигала, тыча пальцем в запястье: время, дескать.

Я тронула одного за локоть. А когда он повернулся, у меня сердце просто оборвалось… Я потеряла дар речи, настолько он показался мне красивым.

— Мне нужно уходить, время. Может быть, еще один напиток? — робко спросила я.

— Нет, — покачал он головой.

— Почему? — улыбнулась я, ругая себя в душе за то, что не попыталась втянуть его в разговор раньше.

— Ты некрасивая! — засмеялся он.

— Я? — привстала я, собираясь уходить. — Неужели совсем некрасивая?

Наверное, все мои эмоции были написаны на лице в тот момент, и он потянул меня за руку.

— Останься, я шучу. Ты очень-очень красивая, правда.

— Мне идти за напитком? — уточнила я.

— Нет, Мария сама принесет. Мария! — позвал он, подняв руку.

Машка недоверчиво посмотрела на него.

— Еще напиток? — округлила она свои светло-голубые бесцветные глаза.

Мужчина кивнул. В общем, я не знаю, как это произошло, когда пытаюсь вспомнить, не выходит. Все было словно в тумане… Помню одно — на втором стакане мы с ним начали целоваться. Причем настолько неистово, как будто встретились двое влюбленных после долгой разлуки.

А потом был третий стакан, потом четвертый… Друг его ушел, а мы все продолжали целоваться. И так всю ночь, пока не закрылся паб.

На ночь он меня не забрал, ушел, пообещав, что будет приходить каждый день и ставить мне стаканы, чтоб я не подсаживалась к другим мужчинам. Я смотрела ему вслед и понимала, что я хочу его безумно, я уже почти влюбилась и мне будет очень-очень больно, если он не придет!

Высокий, с хорошей фигурой брюнет. Мне в нем нравилось все. Безумно красивые глаза, светло-карие, какие-то янтарные, нос, губы, голос, запах… Он был как с картинки. И я тоже нравилась ему! Но он был молод, слишком красив, и самое главное, не очень трезвый. У меня его слова вызывали, конечно, сомнение.

Это было бы просто невероятно. Учитывая то, что один напиток стоил 40 долларов, а это всего лишь 20 минут моего времени.

Пусть сегодня он купил 30 напитков, но это, скорей всего, оттого, что он выпил лишнего и сдуру потратил большую сумму. Может, машину продал. И завтра будет жалеть о потраченных деньгах.

На следующий день на кухне, уплетая вкуснейший кипрский куриный суп, я пустилась в рассуждения:

— Вот, пожалуйста, влюбилась! Старая *****, а туда же! Ей-богу, чего я такая невезучая! — воскликнула я, глядя на соседку по комнате, Наташку.

— А чего ты невезучая-то? — удивилась она.

— А вот вечно на говно тянет, — хмыкнула я, — нет бы старикашку найти, миллионера…

— Миллионера хочешь? — хохотнула добродушная Натка. — Так ты его и зацепила!

— Не поняла! — вытаращила я глаза.

— Что там не понимать? Ты и зацепила мил-лио-нера, вчера, — раздельно по слогам произнесла она.

— Ты шутишь надо мной, что ль? — отодвинула я пустую тарелку и недоверчиво уставилась на нее.

— Тю на тебя! Я ж тут уже три месяца, всех постоянных посетителей знаю, скажи, Тань? — повернулась она к другой девушке. Таня утвердительно покачала головой.

— Он никогда не берет девушек на ночь, приходит в бильярд поиграть и ставит по одному стакану, — продолжила Наташка, — а вчера прям разошелся. Я чуть со смеху не умерла, когда смотрела на Машкину кислую мину, когда она тебе стаканы наливала.

— А я следила, чтоб яду не подсыпала! — поддакнула Танька.

— Она на него давно глаз положила, и так и эдак вьется, а он такой неприступный, — пожала плечами Наташа, — мы уж думали, гей… А тут вон оно как. Тебя, значит, ждал.

— Боже мой! Я не верю! — вздохнула я. — Как вы думаете, он придет еще?

— А кто ж его знает? Он женат, двое детей у него. Очень богатый человек, — ответила Наталья.

— Чего ты не веришь? Что миллионер? — хмыкнула Танька. — Так поверь! Думаешь, стала бы Машка перед ним хвостом мести, она ж только богатеньких любит.

— М-да… — только и смогла выдавить я.

Из зала послышался голос Марии:

— Девочки, в зал!

Мы глянули на часы, ровно три. Зашли в зал, расселись. Я мысленно отметила, что Кириякоса нет. Сердце сжалось до боли. Почему-то за одну ночь я свыклась с мыслью, что в моей жизни Он есть…

И тут я увидела на одном из столиков наполненный стакан.

— Это что? — обратилась я к Машке, предчувствуя что-то.

— Твой стакан, — холодно отозвалась она.

— Чего мой? Ты можешь нормально объяснить?

— Твой вчерашний клиент звонил, сказал ставить тебе стаканы, пока он не явится! И вообще, я не обязана тебе ничего объяснять! — вдруг вспылила она. — Есть стакан, иди и сиди там!

— Чего ты психуешь? — крикнула Наташка. — Ставят ей стаканы — радуйся! Он никому столько не ставил. Вон сколько вчера Христакис заработал.

— А чему тут радоваться? — огрызнулась барменша. — Она сюда что, лизаться и веселиться приехала? Надо работать!

— А тридцать стаканов — это не считается работой? — пошла я в наступление.

— Ты должна с разными клиентами сидеть! — взвизгнула Машка.

— А этого, значит, нужно было на хрен послать, так? — прищурилась Наташа. — Да и какая разница! Влюбился он в нее, чем вам-то плохо? — продолжила она.

— Ха-ха! Влюбился! Не будьте дурами! — зло выкрикнула Мария. — Он женат, и она ему не нужна! Поиграет в любовь, и все. А ты домой без денег уедешь. Все они тут такие!

— Ну, во-первых, он не из тех, кто в любовь играет, — веско сказала Наташа, — и ты это прекрасно знаешь!

— А ты вообще… — пошла вразнос Мария, но визг ее прервала открывающаяся дверь.

Он пришел!
Он приходил каждый день, просиживал со мной все время, иногда забирал на ночь. Денег с него брать я не могла, он сам мне давал, но немного. Через пару недель он подарил мне кольцо с брильянтами. Пять камешков, причем довольно крупные.

— Это что? — улыбнулась я. — Такие кольца дарят на помолвку, а ты женат.

— Да, я женат, и развестись не смогу никогда, — ответил он, глядя на меня своими безумно красивыми глазами. — Но я могу предложить тебе всегда быть моей. Я тебя очень люблю.

— А как? Ты ж не сможешь жить со мной? И потом, у меня дочка, я не брошу ее.

— Не надо бросать, что ты! Хочешь, я заберу тебя сюда с ней, ты оформишь фиктивный брак с кем-либо… Я куплю тебе жилье и что-то, чтоб ты смогла зарабатывать свои деньги! Я не буду ставить тебя в зависимость от меня. Ты веришь мне? — Он прижал меня к себе, и на глазах у него выступили слезы.

— Я не знаю… — прошептала я. — Я очень хочу верить, но боюсь…

— Почему ты боишься? Милая моя, верь мне.

— Я ведь не одна, и потом… У меня нет никакой профессии, как я смогу работать? — сомневалась я.

— Да очень просто! Я куплю тебе магазин, и ты просто будешь управлять! — засмеялся он. — Магазин, кафе, да хоть этот паб!

— Я и языка толком не знаю, — упиралась я, — я боюсь!

— Я понимаю, твой муж тебя очень обидел, и ты теперь всего боишься… Он просто тварь! — глаза его вспыхнули.

— Кириякос, а если сделать так, как ты говоришь, то как? Мне нужно сделать ремонт в квартире, сдать ее, чтоб матери было на что жить… — рассуждала я.

— Сколько денег нужно на ремонт? — серьезно спросил он.

— Десять тысяч долларов примерно, — ответила я.

— Я тебе их дам. Теперь ты веришь?

— Ой, я просто не знаю, что и думать, — покачала я головой.

— Не думай! У тебя есть я теперь! Езжай домой, реши все свои дела с ремонтом, а я через пару недель приеду, и мы вместе вернемся сюда. Только… Ты правда любишь меня? — он с тревогой заглядывал в мои глаза.

— Я очень люблю тебя! — У меня защипало в носу. — И я очень хочу жить с тобой рядом, видеть тебя…

— Тогда езжай, нет смысла дальше тянуть! Чем быстрей поедешь, тем быстрей вернешься… Правильно? Ты ж вернешься? Вернешься навсегда, ко мне. Моя милая, любимая девочка… Только оставь мне вот это в залог, — смеясь, он взял в руки мой кулончик с шеи, — тогда я буду точно уверен, что ты вернешься.

Я уехала, деньги он мне дал, а у него остался мой кулон, золотой слоник с шевелящимся носиком…

 

[Маруся]

Запоздалое раскаяние

Как вы уже догадываетесь, я к нему не вернулась.

Я совсем не хотела его обманывать, и я искренне его полюбила. Но страх оказался сильнее меня.

Вернувшись домой, я помирилась с Ромой. Он умолял меня простить его, он плакал, не отходил от меня ни на шаг, взял отпуск на работе. И сердце мое дрогнуло. Все-таки любовь какая была, и все-таки отец ребенка. А Кириякос — это так нереально хорошо, что и не может быть правдой! А вдруг обманет? А я в чужой стране, с ребенком… Да у него таких Юль сколько угодно может быть!

Поначалу он мне звонил, я брала трубку, говорила с ним, а Рома с немым укором стоял в дверях! Я тянула время, говорила, что мне нужно сначала закончить курсы, чтоб я в будущем смогла работать… А потом случилось то, что не могло не случиться. В один прекрасный день Рома схватил трубку, и он все понял!

После этого он позвонил еще раз, в тот же день. Он спросил: «Неужели то, что ты мне говорила, это ради денег, это ж немного денег? Я не верю в это, моя маленькая!»

— Нет, — тихо ответила я.

— Как хочешь, Юлия. Но помни одно — ты с ним уже жила…

Он, не прощаясь, положил трубку. Через несколько дней я попыталась набрать его, но безуспешно. Оператор день за днем твердил, что номер отключен… И так полгода я набирала и набирала, но…

Потом жизнь закрутила, я открыла парикмахерскую, и потихоньку история с Кириякосом превратилась для меня в какой-то нереально красивый сон.

Более того, я считала, что поступила правильно. Если он так легко ушел из моей жизни, значит, точно так же могло случиться и там, если б я приехала.

О том, что он дал мне денег, и это выглядело как откровенный «разводняк», я предпочитала не думать. Оправдывая себя тем, что для него это и не деньги вовсе, а так, три копейки… Да и вообще, у него таких Юль, скорей всего, дюжина на неделю.

Итак, после вышеописанной истории прошло три года. Жизнь семейная с Ромой так и не задалась.

Прав был Кириякос, ох как прав, когда сказал: «Ты ж с ним уже жила…»

Конечно, как он был педантом, так и остался. А для меня это как было невыносимо, так и осталось. Как был надутым и надменным, таким и остался. Да что там! Не меняются люди, и пытаться изменить их — гиблое дело. И надо ли? Кто сказал, что его характер плох? Он для меня невыносим, не более того. Возможно, для кого-то он будет идеальным партнером. Банально, но факт, мы элементарно не сходились характерами.

И ведь тогда я маниакально искала только худшее в его поведении, любую ситуацию рассматривала лишь с неприглядной стороны.

Только сейчас, когда я воочию, на примере Коли, убедилась, что такое действительно потребительское отношение, память мне услужливо начала подсовывать кадры из моей прошлой жизни.

Новый год, 2005-й.
У нас огромная, красиво наряженная елка. Куранты пробили двенадцать, мы выпили шампанского, и Рома радостно махнул в сторону елки:

— Ищи подарочек!

Я нашла красную маленькую коробочку, лежащую на пушистой еловой ветке.

— Ну открывай, тебе понравится! — довольно топтался рядом муж. — Это в твоем вкусе!

Я открыла и скривила кислую мину.

— Это что? — с сарказмом спросила я. — Да кто тебе сказал, что это в моем вкусе!

— Сережки Нефертити… — расстроенно протянул Роман. — В них весу — девять грамм…

— Блин!!! — капризно топнула я ногой. — Завтра же отнеси их в ломбард! Это отвратительная безвкусица, штамповка!!! Да хоть сколько грамм, они ужасные! Ты ж знаешь, я не ношу красное совковое золото!

— Юляша, но я подумал, пусть и такое золото будет… Они ж красивые, — срывающимся голосом оправдывался парень.

В итоге праздник превратился в безобразный скандал и виноватым оказался Рома!

А вот 2006-й.

На кухне у меня — дым коромыслом. Собрались друзья — соседи, собутыльники с маргинальными наклонностями. Час ночи, музыка орет вовсю, пиво льется рекой…

В час ночи послышался звук открывающегося замка — Роман возвращается домой с третьей смены…

Он заглянул на кухню:

— Что за херня? Ребенка разбудите! — нахмурив брови, резко сказал он.

— А, это ты… — пьяненько захихикала я. — Иди спать, не кумарь!

И хлопнула перед его возмущенным носом дверью. Праздник продолжался…

Или вот.

— Хочется праздника! — подмигнула Манька-массажистка.

— Так давай организуем, мать! — моментально поддержала я, складывая маникюрный инструмент в ящик. — Имеем право, рабочий день окончен!

— А твой трындеть не будет? — засомневалась она.

— Может, и будет, мне абсолютно все равно. Куда пойдем?

Не буду утомлять вас подробностями, исход дела был таков.

В неком кафе мы познакомились с такими же скучающими парнишами. Через пару часов возлияний захотелось любви…

Манька пошла направо — к своему новому знакомцу в гости, а я налево — потянула моего кавалера в парикмахерскую, на массажный топчан, ибо у него апартаментов не имелось.

Долго ли коротко — не помню, сколько часов мы предавались плотским утехам, перемежающимся новыми порциями шампанского и взаимными жалобами на моего «козла» и его «дуру», как вдруг раздался громкий стук в двери.

Приехал Ромашка, искать благоверную!

А благоверная нагло открыла дверь. Муженек услышал очередную порцию проклятий в свой адрес, еще и по морде схлопотал от «жениха»… Чай, не Геракл, всего метр шестьдесят восемь в прыжке.

Тогда мне было очень смешно, и ничуточки не мучила совесть. Я посвятила себя тому, что мстила ему и мстила, делая как можно больней. Я не могла простить ему нашего первого года жизни, не могла простить моих разбитых иллюзий, наверное…

А он терпел, я таки смогла его убедить, что он это все заслужил.

А почему я выгнала его из дома, я и по сей день объяснить не могу. Нет, могу, пожалуй.

В какой-то момент я обратила внимание на то, что его уже не очень трогают мои выходки, и относится он ко всему как-то слишком равнодушно. Я устраивала скандал за скандалом, а нужного эффекта не наблюдала. И я «накрутила себя», что он окончательно меня разлюбил и просто ждет нужного момента, чтоб бросить меня. Несмотря на все мои похождения и свинское поведение, для меня он по-прежнему был «светом в окошке», и я понимала, если дойдет до того, что он сам уйдет… А не могло не дойти, слишком много гадостей я творила, и я не верила в то, что это все простить можно.

И если это вдруг случится, у меня просто остановится сердце! Вот так возьмет и остановится, в один момент…

И приняла я «соломоново решение». Я должна первой его выгнать, тогда мне не будет так больно! И сделала это самым отвратительным, подлым образом. В один прекрасный день, когда не подозревающий подвоха Рома ушел на службу, я набрала номер из газеты «Муж на час».

— Здравствуйте, а не могли бы вы сегодня мне замок поменять?

Замок поменяла, вещи упаковала и вынесла в тамбур… Управилась.

Я не знаю, но я почему-то верила, что с такой же легкостью он уйдет из моей жизни, из моего сердца, ведь не могу же я всю жизнь строить с оглядкой на него!

Я обманывала себя, продолжала гулянки, по инерции совершала эпатажные и вызывающие поступки, как будто нарочно разрушала и разрушала свою налаженную жизнь… Связалась с абсолютно ненужным мне человеком, тратила на него свои деньги, наживала долги…

А в один прекрасный день я просто поняла: да ведь мне теперь и неинтересно вовсе так себя вести!!! Мне уже не на кого производить впечатление! Он не видит всего этого, и ему все равно…

И что же я тогда наделала?! Я же просто преступница по отношению к дочке…

Ромы нет со мной и не будет…

Ведь в моей жизни всегда присутствовало чудо, и у меня очень сильный ангел-хранитель! И один выход рисовало мне мое нездоровое воображение. Кириякос, он спасет меня! Не может не спасти!

И вот я тут, на Кипре. Третий день жду и жду его, как посланника Божьего.