81.Алкогольный паранойд
Е. В. 1921 года рождения. Поступал в стационар многократно. Фактически последние 2-3 года не выходит из больницы.
Анамнез. Отец спокойный, умеренно общительный, добрый, отзывчивый, внимательный к детям. Страдал ахондроплазией(карликовость) и злоупотреблял алкоголем, особенно после того, как от него ушла жена. Мать энергичная, настойчивая, живая, общительная, но вспыльчивая и раздражительная женщина. Детям она не уделяла внимания.
Туберкулёза, сифилиса, психических заболеваний в роду не отмечается. Всего в семье было трое детей. Один ребёнок умер в детстве, причина смерти неизвестна. Сестра больного здорова. Пациент страдает ахондроплазией, в детстве подвергался насмешкам со стороны сверстников. Избегал общества детей, всегда помнил, что он урод.
В детстве перенес корь, скарлатину, золотуху, была также травма головы, упал из окна второго этажа с потерей сознания. В последующем чувствовал себя удовлетворительно, головных болей, изменения характера после перенесенной травмы не было.
С 8 лет пошёл в школу, учился хорошо, несмотря на отсутствие условий для занятий дома, так как родители больного часто ссорились и дрались между собой.
По характеру был весёлым, общительным, имел много товарищей. Однако из-за своего физического недостатка не мог принимать участие в детских играх и был вынужден большую часть времени проводить дома. Окончив всего 6 классов, из-за материальных затруднений не мог продолжать учёбы, пошел в ученики сапожнику и уже через год начал работать самостоятельно.
Впервые выпил возрасте 13 лет, угостил мастер. Выпил 100 г водки, сразу опьянел, появилась хорошее настроение. В дальнейшем выпивал по 100 — 150 г раз в неделю, иногда реже, иногда чаще. Вначале угощал мастер, но с 17 лет покупал водку сам.
С 1941 года стал заведующим сапожной артели. Тогда же начал выпивать по 100 — 150 г почти ежедневно, что было вызвано, по словам больного, условиями работы. Якобы, в связи с малой подвижностью( из-за ахондроплазии).
С 1945 года ушел с должности заведующего, оставшись рядовым сапожником.
С 1947 года по тем же причинам стал работать надомником.
В 1947 году женился. Семейная жизнь сложилась неудачно, жена изменяла ему. Это привело к усилению пьянства. Сперва выпивал по половине, а затем по целому литру в день, несколько раз в неделю. Делал это обычно дома, в одиночестве. В первое время после приёма алкоголя усиливался аппетит, всегда закусывал. Вещей не продавал, суррогатов не употреблял. В опьянении любил продумать свою жизнь. Нередко на другое утро после выпивки чувствовал слабость, головную боль, иногда бывало рвота.
В связи с этим, с 1948 года начал время от времени по утрам опохмеляться. Мог пить подряд три дня, но иногда продолжительность систематических приемов достигала 30 дней. Несмотря на это, продолжал работать.
Более интенсивно стал пить с 1953 года, после развода с женой. В это время опохмелялся уже регулярно, напивался каждый раз до состояния тяжелого опьянения. Наутро иногда возникала рвота с кровью. С этого времени пьёт систематически.
Впервые психотическое состояние возникло в 1954 году, когда после очередного запоя появились кошмарные сновидения. Видел собак, набрасывающихся на него и других животных. Одновременно испытывал страх, боялся, что его убьют. В состоянии тревоги г.олый вылез из окна и спрятался под пожарной лестницей. Был доставлен в психоневрологическую больницу, где через несколько дней пришел в себя, амнезировав большую часть произошедшего с ним.
Уже через полтора месяца после выписки, опять стал пить помногу и ежедневно. После двух недель такого пьянства — вновь возникли бессонница, страх, галлюцинации. Под влиянием галлюцинаций пытался прыгнуть с 3 этажа. Снова был госпитализирован и через несколько дней выписан без признаков психоза.
Продолжал так пить до 1957 года, причём за это время дважды поступал в психиатрический стационар по поводу таких же, как и первые, кратковременных психотических эпизодов.
С 1957 по 1959 года психотических состояний не было, хотя продолжал выпивать по-прежнему.
С 1959 года отмечает прогрессирующее падение толерантности, достигшее к моменту последнего поступления 400 г водки в сутки.
В апреле 1959 года, после очередного массивного пьянства, возник страх, хотел зарезаться, ушёл из дома, боялся вернуться обратно, обратился за помощью в милицию и был доставлен в больницу имени Кащенко, где находился 6 дней.
В отделении был несколько суетлив, озирался по сторонам, при приближении к нему отшатнулся. При расспросах о причинах такого поведения отвечал, что сам не знает, чего боится. На следующий день состояния выровнялась. Диагноз — абортивный алкогольный делирий.
После выписки пил ежедневно по 0,5 л водки, и в июле того же года вновь возник страх, что привело к очередной госпитализации.
Поступил в состоянии легкого опьянения. В отделении был возбужден, многоречив, охотно рассказывал о себе. Сообщил, что дома при закрытых глазах видел мелких животных, не мог спать, боялся быть убитым. На следующий день психотическое состояние прошло. Диагноз — абортивный алкогольный делирий, хронический алкоголизм.
Опять сразу после выписки стал пить, и снова через 2 недели пьянства возникла бессонница. При закрытых глазах видел различных животных и чудовищ, слышал голос врача диспансера. Как-бы в тумане видел приближающиеся к нему фигуры людей, испытывал острое чувство страха.
Был стационирован в больницу имени Кащенко, где находился с 15.08 по 02.10.1959 года.
В отделении был подозрителен, тревожен. Считал, что кругом находятся не больные, а здоровые. Опасался с их стороны расправы. Один из больных показал ему полотенца, сложенное петлёй. Это расценил как намек на то, что его задушат. Увидел в газете подчеркнутые строки, показал это врачу, добавив: «сами знаете, что это означает». Объяснить что-либо подробнее отказался. Утверждал, что кругом находятся жулики, которые хотят убить его, и что окружающие постоянно ему дают понять это.
Всему происходящему вокруг него придавал особое значение. Наряду с этим у больного отмечались грубые нарушения памяти: не мог сказать, когда находился в больнице в последний раз, забывал, что делал за несколько минут до обхода врачей. Встречая лечащего врача несколько раз, всякий раз утверждал, что видит его впервые. Не мог вспомнить, что ел за завтраком, делали ли ему вливания. Приняв лекарство, тут же забывал об этом и вновь шел к процедурной сестре, заявляя, что сегодня он лекарство ещё не принимал.
Несмотря на многократные повторения, не мог запомнить имена обслуживающего персонала, год, месяц и число. Не мог сказать, гулял ли он сегодня, обедал ли.
Внешне поведение было упорядочено, хорошо играл в шашки. Часто рассказывал то, чего с ним в больнице не могло произойти. Так, например, он говорил, что вчера был дома и что сегодня пришёл только за ботинками, а его опять положили. При этом волновался из-за того, что родные не знают, где он сейчас находится.
Утверждал, что у него украли 100 руб, одежду и новые ботинки. Иногда говорил, что у него украли золотые часы и легковую машину, хотя этих вещей у него никогда не было. Заявлял, что дома у него много голубей, хотя последнего голубя он пропил несколько лет тому назад.
Критика к своему состоянию недостаточна. Считает, что память у него удовлетворительная . Во время беседы старался скрыть дефекты памяти, уклонялся от прямого ответа, иногда говорил, что он отвечает только на то, что его интересует.
Постоянно жаловался на общую слабость, кистях рук отмечалась пеллагрозная эритема. После проведённой витаминотерапии, лечения малыми дозами инсулина, состояние больного улучшилось, разгладились нарушения памяти, уменьшилась забывчивость, перестал конфабулировать(ложные воспоминания, перенос событий в другое время), бредовые высказывания потеряли свою напыщенность. Но критика не возвратилась. Был выписан с диагнозом Корсаковский психоз на почве хронического алкоголизма.
Сразу после выписки начал пить и уже через три месяца оказался в больнице с теми же проявлениями болезни. В последующем больной ещё два раза, зимой и летом 1960 года, находился в больнице имени Кащенко продолжительностью один — два месяца. Всякий раз состояние обострялась после очередного запоя.
Возникал страх, тревога, слышал, как соседи за стеной его ругали, говорили гадости, казалось, что каждую минуту в окно могут влезть бандиты и убить его. Наряду с этим оставались грубые расстройства запоминания, обильные конфабуляции. Утверждал, что внизу его ждет машина, чтобы отвезти на работу. Он только что говорил с шофером и так далее.
Вначале не понимал, где находится, палату принял за квартиру завмага, больных — за его гостей, а незнакомого врача — за своего приятеля. Не мог рассказать о текущих событиях.
После проведённого симптоматического лечения состояние улучшилось, но пьянствовать продолжал. В октябре 1962 года после запоя видел фигуры людей и животных, слышал угрожающие голоса, испытывал страх, утверждал, что его убьют.
Находился в больнице имени Кащенко с октября 1960 года по апрель 1961 года. В отделении слышал угрожающие голоса, постоянно находился в состоянии тревоги, ожидал скорой смерти. Отмечались прежние нарушения памяти. Проведенное лечение аминазином несколько смягчило состояния больного, но убежденность, что его хотят убить оставалась. Был выписан с диагнозом затяжного алкогольного психоза сложной психопатологической структуры с параноидальным синдромом.
С этого года больной почти постоянно находился в больнице имени Кащенко. Обычно сразу же после выписки начинает пить, что вызывает обострение психотического состояния, усиливаются тревога и страх, обостряются мысли о том, что могут убить, и меньше чем через месяц после предшествующей выписки, больной вновь попадает в психиатрический стационар.
В этот раз 1 января 1963 года поступает также после очередного запоя. К концу запоя возник страх, боялся выйти на улицу, слышал, как кто-то из знакомых предупреждал что его убьют. Пытался скрыться от преследования, уехал в за город, но и там не чувствовал себя в безопасности. Для успокоения выпивал в день около 0,25 л водки, но это помогало ненадолго.
В отделении в первое время почти не спал, испытывал страх. Слышал, что окружающие говорили: «с.мерть ему, с.мерть!». Жестами показывали, что задушат больного. Голоса из сада повторяли: «Убить его!». Видел, как в отделение входили подозрительные люди, которые при виде медперсонала тут же уходили.
Утверждал, что в отделении собралась большая группа врагов, чтобы убить его. Настойчиво доказывал врачу, что его жизнь в опасности, и требовал немедленной выписки из больницы с тем, чтобы покинуть город. После того как было начато лечение аминазином, стал внешне более спокойным, принимает участие в трудовой терапии.
Психическое состояние. В отделении держится незаметно, обычно сидит на своей кровати, беседуя с соседями по палате. Старается находиться в обществе сознательных больных. С окружающими беседуют охотно, приветлив, в меру своих сил старается оказать ту или иную услугу. Каждый день принимает участие в трудовой терапии, старательно клеит коробочки, начиная и кончая эту работу в точно указанное время.
Во время работы сидит молча, сам в беседу с окружающими не вступает. Аккуратно является к завтраку, обеду и ужину. Постоянно жалуется на плохой сон, хотя, по наблюдению персонала, спит ночью хорошо. На вопросы, касающиеся его здоровья, отвечает охотно, в ответ на шутки улыбается, сам пытается шутить.
Жалуется на ряд неприятных ощущений: постоянную тупую головную боль, слабость, ноющую боль в руках и ногах, ощущение онемения в пояснице. Боли в руках и ногах появились три года назад, но за последнее время стали постоянными и более сильными.
На вопрос о настроении отвечает, что настроение обычное — хорошее, ровное. На прямо поставленный вопрос: волнует ли что-либо больного?- вначале ответил, что в настоящее время всё хорошо, затем опустил голову и сказал: «Зачем об этом спрашивать, поднимать старое? Это тысяча и одна ночь!». На все вопросы касающиеся его переживаний, отвечать отказался, сказав, что не видит никакой пользы говорить об этом, так как изменить ничего нельзя и помочь ему невозможно.
Только после многократных просьба очень неохотно рассказал, что он окружен врагами, которые намерены его убить. Врагов много, и он не видит возможности спастись от них, всё это началось уже давно, несколько лет назад. После ухода жены он заметил, что окружающие стали как-то по-другому к нему относиться. Несколько раз видел около дома каких-то подозрительных людей. Вначале думал, что это жена собирается ему отомстить, затем стал слышать, что соседи называют его предателем, один сосед стал особенно неприязненно к нему относиться. Из слов окружающих понял, что среди соседей существовала какая-то банда, некоторые члены которые были арестованы, и виновником ареста считают больного, за это и хотят его убить.
На вопрос, не пытался ли больной объясниться с этими людьми и доказать им свою невиновность, горько усмехнулся: «Что я, маленький? Разве я не знаю, что это за люди? Только хуже сделаешь. Если бы только обо мне шла речь. У меня ведь мать и сестра. Из-за меня и их могут убить».
Рассказал, что все последующие годы жил под страхом ожидания смерти. Особенно страшно было по ночам, когда казалось, что кто-то лезет в окно. Пытался уменьшить этот страх приемом алкоголя, но это помогало ненадолго. Все мысли и чувства были заняты лишь нависшей над ним угрозой и планами спасения жизни, но, чтобы не пытался придумать, после тщательного взвешивания проекты оказались негодными, так как враги повсюду, и скрыться от них трудно.
Вначале чувствовал себя в безопасности в больнице, но потом стал замечать, что и в отделении находится большая группа врагов, которая дожидаются удобного случая, чтобы расправиться. Только вблизи медперсонала мог чувствовать себя относительно спокойно. Больной заявил: «Я всех поставил в известность и: и милицию, и родных, но кто поможет?».
Когда рассказывает о своих переживаниях, выражение лица изменяется. Спокойствие и благодушие, бывшие вначале беседы, исчезают, на смену им приходит выражение горечи, тревоги, тоски.
Смотрит в лицо собеседнику и напряжённо спрашивает: «Ну, какой выход? Где он?». И тут же с грустной улыбкой отвечает: «Выхода нет, остаётся ждать».
Непоколебимо убежден в своей обреченности, и все попытки разубедить в этом делают его только более замкнутым и подозрительным. Пытается приуменьшить своё злоупотребление алкоголем и одновременно оправдать его профессиональными традициями, «пьёт как сапожник» и семейными неприятностями. Неохотно признался, что иногда приходилось пить помногу. С достоинством добавил, что он, якобы, не напивался до такого состояния, чтобы валяться на улице, никогда не пропивал вещей. «Я в любое время могу занять деньги»,- сказал больной с некоторой гордостью.
Правильно назвал свою фамилию, год рождения, название больницы, имена врачей и медсестёр отделения. На просьбу назвать число ответил: 21 или 22, а месяц апрель — март. Даты событий общественной и личной жизни за последние десять лет назвал неточно.
Хотя предыдущая беседа с врачом было 2 дня тому назад, утверждал, что беседовал с врачом вчера. Не вспомнил, когда ему делали анализ крови. Правильно сообщалось, чем он занимался в данный день, что ел за завтраком и так далее, о таких же событиях предыдущего дня вспоминает с трудом.
Не будучи в состоянии и дать ответ, больной постоянно говорил: «Я это не запоминаю, мне это не нужно». Не мог последовательно сообщить, сколько раз и когда поступал в больницу, а также, что с ним было в это время. Больной лишь ограничивался словами: «Тогда мне было плохо».
При напоминании о том, что у него, якобы, украли золотые часы и легковую машину, больной твердо ответил, что так он говорить не мог, так как у него украли не золотые, а позолоченные часы, а машина у него была не легковая, а швейная и никто её не похищал.
На предложение вспомнить какое-нибудь стихотворение, больной прочитал «Мужичок с ноготок», пропустив незаметно для себя несколько строк, нарушивших ход сюжета. Правильно пересказал содержание басни «Ворона и лисица».
