Поэзия

[Антуанетта]

Привет. Миша не звонил?

Привет. Нет. Смс писал

 

[Сэр]

Привет. Нет. Смс писал

Поделишься?

 

[Сэр]

Привет. Миша не звонил?

А то уехала на пять дней, хз куда, зачем))))

 

[Антуанетта]

Поделишься?

Да хню какую-то, вычитал на форуме в нашей переписке с Марусей, что он мне денег не давал, Юля спрашивала. А он в тот день, когда забухал, перевёл мне деньги детям на др. И вот, видимо, разозлился, что я об этом не написала. Только он считает, что я их украла

 

[Антуанетта]

А то уехала на пять дней, хз куда, зачем))))

Да я в центр питерский к ребикам, да и так погулять по городу. Мечтаю в Эрмитаж сходить

 

[Евгения Д’Арк]

какие дни, какая осень!
какое чудное местечко!
таких, как я, в помете восемь,
и нас несут в ведре до речки.

мы ничего не понимаем,
зачем нас с братьями на речку
от мамы, хрипнущей от лая,
в ведре уносят человечки.

когда ведро перевернули
у камышей под старой ивой,
один сказал: "не жалко, хуле!"
другой ответил: "справедливо!"

я выжила почти случайно,
а братья тоненько пищали.
и дальше — тишина. и тайна
моей изношенной печали.

в ночи ступая неуклюже,
я обрела свои настройки:
мой первый в жизни скудный ужин
у дурно пахнущей помойки.

меня тошнило от отравы,
а я с любовью вспоминала,
как мама языком шершавым
спасала нас от злых оскалов.

он вышел в магазин за хлебом,
Луна сияла над Москвою.
он подошел, закрыв мне небо
своей кудрявой головою.

я дочь простой дворовой ****,
вмерзающая в этот город.
когда он взял меня на руки,
я навсегда забыла холод.

я забывала боль и страхи,
и в унисон сердца стучали,
когда он прижимал к рубахе
мои продрогшие печали.

он уходил с утра куда-то,
а я ждала его у двери.
он приносил с собой закаты
и говорил, что люди — звери.

я ничего не понимала,
и не хотелось, если честно.
он бог. и бога очень мало,
когда любовь размером с бездну

без всяких но и без предела.
кричала я в пылу запала,
что в мире нету столько белок,
которых я б ему поймала.

бог хохотал, как сущий дьявол,
в ладони сжав кусочек хлеба.
и головой своей кудрявой
он закрывал ночное небо.

- я скоро буду!
- верю, верю!
погладил и ушел куда-то,
а я ждала его у двери,
когда он принесет закаты.

всю ночь металась и скулила,
и обмочила угол в ванной.
да где ж мне взять такие силы
с тоски не сдохнуть под диваном?

а утром дом перевернули,
кричали мне: "замолкни живо!"
один сказал: "пристрелим, хуле!"
другой ответил: "справедливо!"

я ничего не понимаю:
зачем здесь ходят эти люди?
я посижу, наверно, с краю.
наверно, ничего не будет.

меня тащили до помойки,
я стёрла шерсть, и лапы стёрла.
я вспомнила свои настройки,
когда вцепилась в чьё-то горло.

любая **** станет волком,
и невозможно по-другому.
меня убили из двустволки
весенним утром возле дома.

по неизведанным дорогам
в какую-то глухую небыль
я ухожу на встречу с богом,
что головой скрывает небо.

© Кисычев

 

[Антуанетта]

В декабре фонари зажигают под мягкий блюз.
С головой зарываются люди в нору вещей.
Говорила старуха:
"Вот кошек я не люблю,
от них запах и шерсть, паразиты там и вообще.
В однокомнатной тесной квартирке кругом ковры.
Мне хватает того, что под ухом храпит мой дед.
Вот добро бы какая пантера, тигрица, рысь.
С ними можно в больницу, и в банк, да считай везде".

Прилетали соседки на жёрдочки во дворе:
"Всё ж ты злая, Прасковья Сергеевна, так грешно.
К животинке, Сергеевна, надо бы подобрей".
А потом разлетались по окнам смотреть кино.
"И зачем вы сюда переехали, и чего, у нас дом образцовых порядков и доброты".
Становилась старуха черней самых чёрных вод, становилась страшней самой яростной черноты.

Вслед соседкам кричала:
"С котом — это маета, это ж сколько деньжищ отвалить только на еду".
Возвращалась домой, и пыталась забыть кота.
По причине, что рыжая сво.лочь, нечистый дух,
не спросив разрешения, взял и решил удрать.
Насовсем, далеко-далеко, через облака.
А она ж ему лапки куриные, и в кровать, и баюкала всласть, и тетёшкала на руках.

Кот мурчал как моторчик, по полу гонял клубок.
Взял и умер, и нет его, подлого, раз и нет.
И старуха огнём выжигала в себе любовь, говоря (если очень припёрло — пустой стене):
"А ещё коты метят углы, и у них лишай.
А ещё коты лезут на стол, что совсем кошмар".
Серым валяным слоем покрылась давно душа, пылесосный мешок.
Так верней не сойти с ума.

Ведь когда обрывала старуха с души печать,
в голове начинали петь птицы и голоса.
Начинали возиться в ней мыши, и так пищать.
Преисподний покой — мертвый сад в голове, мертвый сад.
Можно дальше орать и соседкам, и слесарям,
почтальонам, кассирам, и даже коню в пальто,
что коты — это адское племя, и, кстати, зря,
не издали закон запретить, наконец, котов.

Но однажды сердечко (откуда оно взялось?) захотело испортить старухе коварный план.
И корявые ветки проткнули её насквозь,
и колючие стебли,
и не было им числа.
Подхватились, звонили, халат, валидол, медбрат.
Бабка долго валялась в больнице, вернулась. Что ж,
дед сказал — мол, гляди, я котеночка подобрал.
Извини, я не смог,
он на нашего так похож.
Промолчала старуха, расщедрилась на кивок
и на кухню отправилась, ёжась от сквозняка —
вырубать мертвый сад в голове, поджигать его.
Надо дров — вскипятить для пушистого молока.

#svirel_poetry

 

[Антуанетта]

Алёшка в классе не считался трусом. Скорее, он считался смельчаком. Любил роман про Робинзона Крузо. Командовал игрушечным полком. В его ушах звучала канонада былых боёв, сражений и атак. Алёшка тоже дрался, если надо. Довольно часто. Получалось так. Он дрался, если кто-то мучил кошку, стрелял по воробьям, давил жуков. Вздыхала мама: что с тобой, Алёшка? Дед Прохор говорил: гляди, каков. Добро, малыш, должно быть с кулаками. Никто не спорил с дедом. Он же дед. Алёшка стал носить в кармане камень, потом к нему прибавился кастет. Часами плакал — здорово прижало. Спасая птицу, пропустил звонок. Отец сказал: я понимаю. Жалость. Но ты другим до лампочки, сынок. Своя рубашка, мальчик, ближе к телу. Характер закаляется в борьбе. Будь счастлив, мальчик. Очень бы хотелось. Ты помогай, но не в ущерб себе. Дорога, сын, не золотая жила, не выдаст книга правильный ответ. Отлично это в Лёхе отложилось: до лампочки. Короче, нужен свет.

Летела жизнь. И дождик шёл осенний, и летний шёл, чего бы не идти. Алёшка рос и вырос в Алексея, почти два метра, но без десяти. Он вырос в молодого дикобраза, смешливого, развязного слегка.
Гораздо реже ссорился и дрался, завёл кота, улитку и щенка.
Обычный парень. Правда, с Лёхой рядом казалось безопасно и тепло: то угостит соседа виноградом, то вместе с пацанами строит плот.
Конечно, каждый день одно и тоже, но свет горел у Лёхи допоздна. Шептались люди: Алексей поможет. Да не пошлёт, он Лампочка. Не знал? А Лёха хлопотал, звонил подруге, чинил, возил, мотался, залезал.
У бога человеческие руки. Ужасно удивлённые глаза. Бог стар, он никогда не ездил в Ниццу на премию за непрерывный стаж. Однажды Лёшка угодил в больницу, гостинцами питался весь этаж. Ещё не умер дед, который Прохор. Дед, проявив, недюжинную прыть, сказал: кулак без надобности, Лёха. Добро — оно умеет просто быть. А я завел недавно попугая. Алёшка рассмеялся и размяк. Он до сих пор кому-то помогает. Он Лампочка. Фонарик. Он маяк. Вот кто-то ловит капюшоном ветер, а кто-то тонет в грусти и дыму.
Алешка зажигается и светит, как, видимо, положено ему. И тьма вокруг него глухонемая, как бывший офис или кабинет,
глядит на Алексея, понимая: ведь есть он, бог. Не может, чтобы нет.

#svirel_poetry

 

[Антуанетта]

вот твой собачий рай,
давай подводить итог.
хватай за рога чертей,
топи их в краю болот.
хватает нам зла сполна,
порой не хватает слов.
кто-то же должен быть,
давай же считать улов
этих шакальих лет,
этих собачьих зим.
расскажешь, как ты продрог?
расскажешь, как ты привык?
жить на краю земли,
есть лишь с конца ножа.
"есть только краткий миг"
...и вечность, моя душа,
отлитая из свинца,
застрявшая в доме грез.
расскажешь ли мне с конца,
что вынес и что донес.
и каждый кто убежал
стал ближе нам в этот час.
и каждый кто уцелел
умножил в нас солончак.
ты скажешь "я вижу цель",
но слеп же как старый пес.
по нам взойдет полынь
до неба,
до горьких звезд.

и там на краю утрат,
где космос ерошит шерсть,
я свой оставлю дар,
а ты свой сломаешь крест.

 

[Антуанетта]

надоело сгорать как спичка,
сочиняя стихи о небе;
всё закончилось прозаично:
в душной спальне – лишь я и мебель,

ни намёка на счастье, – даже
на фальшивое – ни намёка.
и плевать, что ты сердцу скажешь –
сердце вряд ли продолжит ёкать.

"я мертвец" – не фигура речи,
строчка выше – не просто строчка;
свет калечит и многим легче
раствориться во тьме бессрочно.

это было – зачем – не знаю,
это жгло, разъедало, пёрло,
это – сущность вещей, сквозная
рана где-то чуть ниже горла

и единственно-верный способ
выжить в мире зеркальных копий; –
это – творчество, это россыпь
слов, проросших из чьей-то скорби.

это – творчество, это повод
погружаться туда, где балом
правит воланд и где любого
вмиг уверят, что всё пропало.

память – море кипящей желчи,
жизнь – безумный прыжок мангуста;
муза снова и снова шепчет
о печали, длинной в искусство,

вынуждая сгорать как спичка,
намекая, что сгину точно;
всё закончилось прозаично:
в душной спальне – лишь я.
и точка.

может, правильней отмолчаться –
но двуличию здесь не место;
я писал про любовь столь часто,
что забыл, как любить
вне текста.

(с) туманов

 

[Евгения Д’Арк]

Когда ты встречаешь ангела, не важно, в метро ли, в булочной,
Созвездия вниз не падают, небес не трещит эмаль.
Не ёкнет в груди волнение, и ветер, беспечно уличный,
Не будет дрожать под крыльями, звеня, как резной хрусталь.
Часы не замрут испуганно, споткнувшись о грань деления,
Не станет бледнеть, как при смерти, горбатый старик-фонарь.
И в парке, осенне-пламенном, не будут цвести растения,
А в лужах, от ряби сморщенных, никто не найдет янтарь.
Когда ты встречаешь ангела, то вряд ли заметна разница -
Прохожий с зонтом и сумками, такой же, как все вокруг.
Ему не поют священники, и грешник ему не кается,
И в ноги ему не падают, никто не целует рук.
И чудо в страницах Библии не хлынет рекой по городу -
Слепой не увидит улицы, и хлебом не станет пыль.
Но вдруг понимаешь, как это, творить чудеса без золота,
Без крыльев из белой платины, меча и волшебных сил.
Словами, не только действием лечить удается раненых.
Места уступая в транспорте, никто не лишился ног.
Улыбка промозглой осенью бывает теплее пламени.
И нищим никто не сделался, услышав «Подай, сынок!»
Не мир вычищай от темного, а сам обращайся к чистому,
Не город спасай от голода, а кошку и трёх котят.
И ангел, что брёл по улице, внезапно узнает близкого,
В каком-нибудь отражении случайно поймав твой взгляд.


(с) Deacon

 

[Антуанетта]

Однажды закончится лучшая книга, любимая песня утихнет дождем, рассвет догорит красно-пепельным мигом, и мы постепенно куда-то уйдем. Сотремся с полей, городов и домишек, росой испаримся в горах и лесах, и станем до неба хоть чуточку ближе - возможно, звездой в любопытных глазах.

Однажды закончится громкая вечность, слова, будто капли, стекут в водосток, всё то, что дарила лихая беспечность, закончится точкой изломанных строк. Поклявшийся быть лишь с тобою навеки легко отречется от брошенных фраз. А нам не впервой - зачеркнуть человека, ведь кто-то такой же зачеркивал нас.

Однажды не станет ни слёз, ни надежды, все страхи погибнут в космической тьме, мы сбросим себя как плохую одежду, что впору оставить пустой кутерьме. Все наши несчастья лишатся историй, все наши мечты потеряют свой лик. Всё станет неважным: и счастье, и горе, и вещи, и бедность, и долг, и должник

Однажды закончится всё, кем мы были, наш завтрашний день больше к нам не придет. Мы жили в вещах, задыхаясь от пыли, хватали людей – может, этот спасёт? Себя забивали всем нужным и модным, всегда под завязку, всегда про запас. А нужно любить эту жизнь за сегодня, за эту минуту, за это «сейчас».

(с) Deacon

 

[Антуанетта]

Если сломался, то можно, конечно, просто упасть и смотреть в темноту. Рваные раны длиной в бесконечность будут ползти от груди к животу. Боли утраты - голодные волки, мигом сожрут все надежды на свет. Горсти семян превратятся в осколки, льдом прорастут в непришедший рассвет.

Можно сжимать в кулаках свои мысли - острые бритвы, что режут насквозь, режут глазами предателей-близких, тех, кто не слышит ни криков, ни просьб. Фото их вскоре забьются под ребра,
яд их ухмылок отправится в кровь. Каждый удар поначалу был "добрым", каждый сулил лишь совет да любовь.

Можно по сердцу размазывать слёзы, пальцами шарить в могиле мечты. Можно задаться жестоким вопросом: можно ли выжить, упав с высоты?
Вроде, сломавшись, есть шанс починиться. Сам будешь дольше, но могут помочь - кто-то случайный как первая птица, ранней весной прилетевшая в ночь.

Вроде вставали с поломанным сердцем. Вроде бывали такие как ты - те, кто разбился в попытке согреться, в поисках близких, любви и мечты. Падали больно, пытались подняться, снова цеплялись за горный хребет. Сами чинились, и ты не сдавайся. Может, сейчас я пишу о тебе...

(с) Deacon

 

[Антуанетта]

мне однажды сказали, я где-то когда-то слышал –
не умеющий думать стихами стихов не пишет.
год за годом, исследуя робко границы речи,
я пою про себя
утро
нашей с ней
первой встречи.

в череде бесконечных правок, отчётов, смет
я кручу в тишине её фразы и громкий смех,
даже если рутина съедает меня как тля
я всегда нахожу в голове своей место для:

– острия, поднесённого к горлу, её улыбки;
– тех касаний, что сделать способны пространство зыбким;
– её голоса тише ночи, весны нежнее;
– поцелуя разящего насмерть кинжалом в шею;
– аромата волос, теплоты от её худой
белоснежной ладони, вплетенной в мою ладонь;
– её тела, едва ли укрытого за бельём.

я стихов не писал –
я всё время
писал Её.

(с) оченьхорошо

 

[ZakMazak]

Что-то вспыхивало за приоткрытой дверью.
Проснулась, вспомнила: бояться не надо.
Это посреди обороны, распутицы и безверья
Елочку нарядили.
На верхушку прицепили гранату.

Майор в очках привязывал на нитки патроны.
- Завтра, - сказал Крот, - день Николушки Чудотворца.
"Грады" били рядом, летели выше опавшего клёна,
Собака вывалила язык: казалось - смеётся.

Елочку нарядили. Завели генераторы.
Потом ещё дали свет, а связи не дали.
Как тебе такой постмодерн, такая с.мерть автора?
Бесснежный декабрь и снаряды над городами.

Кстати, по нам не стреляли. По мирняку стреляли.
Как раз в ту ночь. Мы узнали об этом из сводок.
Наутро все стало льдом - вздыбленная земля ли,
Кровавые лужи или обмелевшие воды.

Мучительно ждали: когда начнётся а.така.
Небо было ясное - хоть ты считай созвездия.
Да, так о чем я? Ёлочка.
Она стояла напротив флага,
И что серп, что молот на нем выглядели возмездием.

(c) Анна Долгарева

 

[Антуанетта]

Баллада о прокуренном вагоне" А.Кочетков

- Как больно, милая, как странно,
Сроднясь в земле, сплетясь ветвями -
Как больно, милая, как странно
Раздваиваться под пилой.
Не зарастет на сердце рана,
Прольется чистыми слезами,
Не зарастет на сердце рана -
Прольется пламенной смолой.
- Пока жива, с тобой я буду -
Душа и кровь нераздвоимы, -
Пока жива, с тобой я буду -
Любовь и с.мерть всегда вдвоем.
Ты понесешь с собой, любимый,
Ты понесешь с собой повсюду,
Ты понесешь с собой повсюду
Родную землю, милый дом.

- Но если мне укрыться нечем
От жалости неисцелимой,
Но если мне укрыться нечем
От холода и темноты?
- За расставаньем будет встреча,
Не забывай меня, любимый,
За расставаньем будет встреча,
Вернемся оба - я и ты.
- Но если я безвестно кану -
Короткий свет луча дневного, -
Но если я безвестно кану
За звездный пояс, млечный дым?
- Я за тебя молиться стану,
Чтоб не забыл пути земного,
Я за тебя молиться стану,
Чтоб ты вернулся невредим.
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он стал бездомным и смиренным,
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он полуплакал, полуспал,
Когда состав на скользком склоне,
Вдруг изогнулся страшным креном,
Когда состав на скользком склоне
От рельс колеса оторвал.
...И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали...
С любимыми не расставайтесь,
С любимыми не расставайтесь,
С любимыми не расставайтесь,
Всей кровью прорастайте в них, -
И каждый раз навек прощайтесь,
И каждый раз навек прощайтесь,
И каждый раз навек прощайтесь,
Когда уходите на миг!

 

[Антуанетта]

Лишь посмотришь вперед, понимаешь, что страшно - как стоять наверху, на какой-нибудь башне,
под ногами - лишь шум и бездушное море, поглотившее сотни похожих историй.
Ну а ты на краю, между небом и пеной,
и не знаешь куда: хоть пади на колени,
хоть бросайся вперед и надейся на чудо,
мол, разбиться никак, лишь подцепишь простуду.
За спиной - тишина и привычные будни,
пахнет хлебом, корицей и чем-то уютным, бесконечно понятным и близким до сердца,
а посмотришь вперед - ни уснуть, ни согреться,
лишь упрямо бродить по изломанным тропам, доверяя дождям и чужим гороскопам,
у которых из звезд - только сотни булавок,
что вчерашний закат разложил на прилавок.
Но остаться нельзя, ведь вчерашнее время
начинает устало чернеть хризантемой,
что осталась забытой на старых ступенях,
и тогда понимаешь, что жизнь - в переменах,
не в привычном мирке и знакомом укладе,
не в потертых вещах, что в груди как на складе,
а в дорогах и в днях, что находишь, шагая.
И пускай эта жизнь непонятно другая,
и пускай будет жутко случайно свалиться -
ты не то, чтобы ангел, а даже не птица,
но есть шанс и найти, обрести что-то ярче,
отыскать новый мир и понять, что он значит, научиться любить не себя, а друг друга,
сохраняя тепло даже в лютую вьюгу,
и беспечный огонь, кем-то названный солнцем,
Прорастая в тебе, наконец приживется.

(с) Deacon

 

[Антуанетта]

под одеялом звëздным
я, позабыв о прочих,
в день, когда будет поздно,
вновь тебя вспомню ночью:
сердце желает биться
в хрупкой твоей ладони,
отблесками зарница
за горизонтом тонет,
в тëмный осенний вечер
в стенах многоэтажки
словно чужим наречием
я говорю о важном,
сжав в охладевших пальцах
пальчики осторожно.
вечность бы прикасаться,
мягкую гладить кожу,
слышать и восторгаться
каждой из нот парфюма,
и в тишине оваций,
и в запредельном шуме
вечность с тобой смеяться,
не вспоминая слëзы.

будто бы нам семнадцать,
и ничего не поздно.

(с) оченьхорошо

 

[Ярoслав]

Ты появилась, как видение из снов,
Хмельными ароматами волнуя-
Не упрекай меня, за преданность, любовь,
За страстные мгновенья поцелуев.

Ты заглянула тихо в спальню, как луна,
Раздвинув шторы тонкие из шелка-
Не упрекай за то, что выпил я до дна
Твой эликсир, в объятиях порока.

Мы танцевали на карнизе до утра
И перепробовали сказочные вина-
Не упрекай меня за таинство костра,
Сжигающего серую рутину.

Ты появилась как виденье, НЛО,
В театре чувств волнующая прима-
Не упрекай меня за то, что все прошло…
Ведь наша ночь была неповторимой!

 

[Ekaterina B.]

Оо, хорошо, что вытащил эту тему сюда, буду у вас стишки воровать и постить в вк))))