GGG
- Автор темы Маруся
- Дата начала
- Последние ответы
- Новые темы
- Регистрация
- 1 Мар 2021
- Сообщения
- 7.412
- Реакции
- 6.818
Брайсон "Краткая история всего на свете"
Сама жизнь
Быть живым существом нелегко. Нам пока известно единственное место во всей Вселенной, незаметное поселение на окраине Млечного Пути, называемое планетой Земля, которая поддерживает наше существование, да и она бывает весьма суровой.
От дна самой глубокой океанской впадины до высочайшей горной вершины – в этом поясе обитают почти все известные нам формы жизни – всего около двадцати километров.
Мы принадлежим к той части живых существ, которые 400 миллионов лет назад приняли слишком поспешное, но смелое решение выползти из моря и стать дышащими кислородом обитателями суши. В результате, согласно одной из оценок, нам закрыт доступ не менее чем в 99,5 процента обитаемого пространства.
Из-за того что вода в 800 раз тяжелее воздуха, давление при погружении быстро растет – приблизительно на одну атмосферу каждые десять метров глубины.
Разумеется, другим живым существам удается справляться с давлением на глубине, хотя как это им удается, остается тайной.
Почти все, включая авторов некоторых популярных книг по океанографии, полагают, что человеческое тело будет смято чудовищным давлением океанских глубин.
Причиной неприятностей служат газы внутри тела, особенно в легких. Это они сжимаются, хотя на какой стадии сжатие становится фатальным, неизвестно. До самого недавнего времени считалось, что любой ныряющий на глубину 100 метров или около того погибнет в мучениях, когда сожмутся легкие или будет раздавлена грудная клетка, однако ныряльщики неоднократно доказывали обратное. у людей больше сходства с китами и дельфинами, чем мы думали.
Однако может случиться множество других неприятностей. Во времена водолазных костюмов – тех, что были связаны с поверхностью длинными шлангами, – водолазы порой встречались с грозным явлением, известным как «выдавливание»
Хуже всего кессонная болезнь – не столько из-за мучительных ощущений, хотя они действительно неприятны, сколько потому, что они намного вероятнее. Воздух, которым мы дышим, на 80 процентов состоит из азота. Когда человеческое тело оказывается под давлением, этот азот растворяется в крови и разносится по сосудам и тканям. Если давление будет изменяться слишком быстро – как бывает при поспешном подъеме водолаза, – этот находящийся в теле азот образует пузырьки, которые заиграют точно так же, как в только что открытой бутылке шампанского, закупоривая мелкие кровеносные сосуды, лишая клетки кислорода и заставляя страдальца корчиться от мучительной боли.
Очень многим из того, что нам известно о выживании в экстремальных условиях, мы обязаны необычной научной группе из отца и сына Джона Скотта и Дж. Б. С. Холдейнов.
Вкладом Холдейна в водолазное дело была разработка метода остановок при подъеме из глубины, который позволял избежать кессонной болезни, однако его интересы охватывали всю область физиологии, от изучения горной болезни у альпинистов до солнечных ударов в пустынях. Его особенно интересовало воздействие отравляющих газов на человеческий организм.
Тогда как его отца главным образом интересовали горняки и действие ядов, младший Холдейн был одержим идеей уберечь подводников и водолазов от неприятных последствий их деятельности. При материальном содействии Адмиралтейства он приобрел декомпрессионную камеру, которую окрестил «кастрюлей-скороваркой». Это был металлический цилиндр, в который можно было втиснуть троих человек и подвергать там всяческим мучительным и опасным испытаниям.
В одном из экспериментов Холдейн на себе имитировал опасно быстрый подъем, чтобы посмотреть, что получится. А получилось то, что разорвались пломбы в зубах. «Почти каждый эксперимент, – пишет Нортон, – заканчивался у кого-нибудь сердечным приступом, кровотечением или рвотой». Камера была практически звуконепроницаемой, так что единственным способом для обитателей сигнализировать о несчастье или бедственном положении было настойчиво стучать в стенку камеры или показывать в окошко записки.
В другой раз, отравляя себя высокими дозами кислорода, Холдейн перенес такой жестокий приступ, что пострадали несколько позвонков. Опадание легких было из разряда рядовых неприятностей.
Необычным во всем этом деле было не то, что Холдейн во имя науки с готовностью подвергал себя таким опасностям и неудобствам, а то, что ему ничего не стоило уговорить своих коллег и близких людей тоже забраться в эту камеру. С посаженной туда для имитации погружения его женой однажды случился приступ, продолжавшийся целых тринадцать минут. Когда она наконец перестала корчиться на полу, ее поставили на ноги и отправили домой готовить обед.
Холдейн с удовольствием использовал всех, кто попадался под руку. В один прекрасный день им оказался бывший премьер-министр Испании Хуан Негрин.
Среди многочисленных особых забот Холдейна было исследование азотной интоксикации. По все еще малопонятным причинам азот на глубине около 30 метров и больше становится сильнодействующим опьяняющим газом. Известны случаи, когда водолазы под его воздействием предлагали подышать из своих шлангов проплывающим мимо рыбам или пытались устроить перекур. Он также вызывает неконтролируемые скачки настроения. Во время одного из испытаний Холдейн отмечал, как подопытный «попеременно впадал в депрессию и предавался безудержной радости, то умолял снизить давление, ибо чувствует себя “чертовски ужасно”, то в следующую минуту хохотал и вмешивался в тест на быстроту мышления своего напарника»
Земля не слишком удобное место для обитания живых существ, пусть даже и единственное. Из малой толики поверхности планеты, достаточно сухой, чтобы на ней стоять, поразительно большая ее доля либо слишком жаркая, либо слишком холодная, слишком сухая, слишком крутая, слишком высокая, чтобы от нее была большая польза.Что касается приспособляемости, человеческие существа потрясающе беззащитны. Как и большинству животных, нам не слишком по вкусу по-настоящему жаркие места, но поскольку мы так обильно потеем и легко подвержены тепловым ударам, то являемся особенно уязвимыми. В наихудших условиях – передвигаясь пешком без воды в жаркой пустыне – большинство людей не позже чем через семь-восемь часов тронется рассудком и свалится, чтобы, возможно, никогда больше не встать. Не менее беспомощны мы и перед лицом холода. Как все млекопитающие, люди хорошо выделяют тепло; однако – ввиду того что мы практически безволосы, – мы не в состоянии его удерживать. Даже в сравнительно мягкую погоду половина калорий сжигается, чтобы сохранять тело теплым. Разумеется, мы в значительной мере можем противопоставить этим недостаткам одежду и жилище, но даже при этом части суши, на которых мы подготовлены или способны жить, представляются довольно скромными: всего 12 процентов общей площади суши и только 4 процента всей поверхности Земли, если включить моря
Мы чуть ли не сверхъестественным образом оказались на нужном расстоянии от подходящей звезды, которая достаточно велика, чтобы излучать большое количество энергии, но не настолько велика, чтобы быстро сгореть. Это одна из странностей физики – чем крупнее звезда, тем быстрее она сгорает. Будь наше Солнце в десять раз крупнее, оно исчерпало бы себя за десять миллионов, а не за десять миллиардов лет, и нас бы здесь теперь не было. Нам также повезло с орбитой. Окажись мы слишком близко, и все на Земле выкипело бы. Слишком далеко – и все бы замерзло.Земля была бы необитаемой, окажись она на один процент дальше от Солнца или на пять процентов ближе. Это совсем немного, и в действительности эти границы слишком заужены.они были уточнены и стали несколько шире: от 5 процентов ближе до 15 процентов дальше – таковы принимаемые на сегодня границы обитаемой зоны в Солнечной системе.
Подходящая планета. Не думаю, что даже многие геофизики, если их попросить перечислить благоприятные, на их взгляд, условия, вспомнят, что мы живем на расплавленной внутри планете, однако можно с большой долей уверенности утверждать, что без бушующей под нами магмы нас бы здесь не было. Кроме всего прочего, наши активные недра способствовали формированию атмосферы и магнитного поля, которые защищают нас от космического излучения. Они также дали нам тектонику плит, которая постоянно обновляет и корежит поверхность. Если бы Земля была совершенно гладкой, ее покрывал бы слой воды в три километра толщиной. В этом безбрежном океане могла бы существовать жизнь, но наверняка не было бы футбола.
В дополнение к благотворной активности недр Земли мы еще располагаем нужными элементами, причем в правильных пропорциях. В буквальном смысле мы сделаны из подходящего материала. Это так важно для нашего благополучия
Мы – двойная планета. Немногие из нас считают Луну планетой, но, по существу, это именно так. Большинство спутников очень малы по сравнению с главной планетой. Например, спутники Марса Фобос и Деймос в диаметре всего порядка десяти километров. А диаметр нашей Луны больше четверти диаметра Земли, тем самым наша планета единственная в Солнечной системе имеет спутник столь значительного относительно нее размера
Без уравновешивающего влияния Луны Земля болталась бы как останавливающийся волчок
Устойчивое гравитационное воздействие Луны позволяет Земле вращаться с нужной скоростью и под нужным углом, обеспечивая такую устойчивость, какая необходима для длительного и благополучного развития живых организмов. Это не будет продолжаться вечно. Луна ускользает из наших объятий со скоростью примерно четыре сантиметра в год. В следующие два миллиарда лет она ретируется так далеко, что не будет поддерживать нашу устойчивость и нам придется придумывать какое-то другое решение, но пока можно размышлять о нашей спутнице как о приятной принадлежности ночного неба.
Долгое время астрономы предполагали, что либо Луна и Земля образовались одновременно, либо Земля захватила Луну, когда та пролетала мимо.
ТЕперь счтают,что около 4,4 миллиарда лет назад в Землю врезался объект размером с Марс, вырвав достаточно вещества, чтобы из обломков образовалась Луна
На Земле в природной среде встречается девяносто два элемента
Распространенность имеет мало общего и с легкостью обнаружения. Алюминий – четвертый из самых распространенных на Земле элементов – составляет почти десять процентов того, что у вас под ногами, но о его существовании даже не подозревали, пока он не был открыт в XIX веке Гемфри Дэви, и долгое время после этого он считался редким драгоценным металлом.
Земля выглядит такой чудесно приспособленной для нас в значительной мере потому, что мы на ней развивались и приспосабливались к ее условиям.
Далекие гости Земли почти наверняка были бы поражены, обнаружив, что мы обитаем в атмосфере, состоящей из азота, газа, упрямо не желающего вступать в какие-либо реакции, и кислорода, настолько пристрастного к горению, что нам приходится повсюду держать пожарные команды, дабы предохранить себя от его веселеньких последствий.Земля может вовсе не показаться им сказочным местом.
Сама жизнь
Быть живым существом нелегко. Нам пока известно единственное место во всей Вселенной, незаметное поселение на окраине Млечного Пути, называемое планетой Земля, которая поддерживает наше существование, да и она бывает весьма суровой.
От дна самой глубокой океанской впадины до высочайшей горной вершины – в этом поясе обитают почти все известные нам формы жизни – всего около двадцати километров.
Мы принадлежим к той части живых существ, которые 400 миллионов лет назад приняли слишком поспешное, но смелое решение выползти из моря и стать дышащими кислородом обитателями суши. В результате, согласно одной из оценок, нам закрыт доступ не менее чем в 99,5 процента обитаемого пространства.
Из-за того что вода в 800 раз тяжелее воздуха, давление при погружении быстро растет – приблизительно на одну атмосферу каждые десять метров глубины.
Разумеется, другим живым существам удается справляться с давлением на глубине, хотя как это им удается, остается тайной.
Почти все, включая авторов некоторых популярных книг по океанографии, полагают, что человеческое тело будет смято чудовищным давлением океанских глубин.
Причиной неприятностей служат газы внутри тела, особенно в легких. Это они сжимаются, хотя на какой стадии сжатие становится фатальным, неизвестно. До самого недавнего времени считалось, что любой ныряющий на глубину 100 метров или около того погибнет в мучениях, когда сожмутся легкие или будет раздавлена грудная клетка, однако ныряльщики неоднократно доказывали обратное. у людей больше сходства с китами и дельфинами, чем мы думали.
Однако может случиться множество других неприятностей. Во времена водолазных костюмов – тех, что были связаны с поверхностью длинными шлангами, – водолазы порой встречались с грозным явлением, известным как «выдавливание»
Хуже всего кессонная болезнь – не столько из-за мучительных ощущений, хотя они действительно неприятны, сколько потому, что они намного вероятнее. Воздух, которым мы дышим, на 80 процентов состоит из азота. Когда человеческое тело оказывается под давлением, этот азот растворяется в крови и разносится по сосудам и тканям. Если давление будет изменяться слишком быстро – как бывает при поспешном подъеме водолаза, – этот находящийся в теле азот образует пузырьки, которые заиграют точно так же, как в только что открытой бутылке шампанского, закупоривая мелкие кровеносные сосуды, лишая клетки кислорода и заставляя страдальца корчиться от мучительной боли.
Очень многим из того, что нам известно о выживании в экстремальных условиях, мы обязаны необычной научной группе из отца и сына Джона Скотта и Дж. Б. С. Холдейнов.
Вкладом Холдейна в водолазное дело была разработка метода остановок при подъеме из глубины, который позволял избежать кессонной болезни, однако его интересы охватывали всю область физиологии, от изучения горной болезни у альпинистов до солнечных ударов в пустынях. Его особенно интересовало воздействие отравляющих газов на человеческий организм.
Тогда как его отца главным образом интересовали горняки и действие ядов, младший Холдейн был одержим идеей уберечь подводников и водолазов от неприятных последствий их деятельности. При материальном содействии Адмиралтейства он приобрел декомпрессионную камеру, которую окрестил «кастрюлей-скороваркой». Это был металлический цилиндр, в который можно было втиснуть троих человек и подвергать там всяческим мучительным и опасным испытаниям.
В одном из экспериментов Холдейн на себе имитировал опасно быстрый подъем, чтобы посмотреть, что получится. А получилось то, что разорвались пломбы в зубах. «Почти каждый эксперимент, – пишет Нортон, – заканчивался у кого-нибудь сердечным приступом, кровотечением или рвотой». Камера была практически звуконепроницаемой, так что единственным способом для обитателей сигнализировать о несчастье или бедственном положении было настойчиво стучать в стенку камеры или показывать в окошко записки.
В другой раз, отравляя себя высокими дозами кислорода, Холдейн перенес такой жестокий приступ, что пострадали несколько позвонков. Опадание легких было из разряда рядовых неприятностей.
Необычным во всем этом деле было не то, что Холдейн во имя науки с готовностью подвергал себя таким опасностям и неудобствам, а то, что ему ничего не стоило уговорить своих коллег и близких людей тоже забраться в эту камеру. С посаженной туда для имитации погружения его женой однажды случился приступ, продолжавшийся целых тринадцать минут. Когда она наконец перестала корчиться на полу, ее поставили на ноги и отправили домой готовить обед.
Холдейн с удовольствием использовал всех, кто попадался под руку. В один прекрасный день им оказался бывший премьер-министр Испании Хуан Негрин.
Среди многочисленных особых забот Холдейна было исследование азотной интоксикации. По все еще малопонятным причинам азот на глубине около 30 метров и больше становится сильнодействующим опьяняющим газом. Известны случаи, когда водолазы под его воздействием предлагали подышать из своих шлангов проплывающим мимо рыбам или пытались устроить перекур. Он также вызывает неконтролируемые скачки настроения. Во время одного из испытаний Холдейн отмечал, как подопытный «попеременно впадал в депрессию и предавался безудержной радости, то умолял снизить давление, ибо чувствует себя “чертовски ужасно”, то в следующую минуту хохотал и вмешивался в тест на быстроту мышления своего напарника»
Земля не слишком удобное место для обитания живых существ, пусть даже и единственное. Из малой толики поверхности планеты, достаточно сухой, чтобы на ней стоять, поразительно большая ее доля либо слишком жаркая, либо слишком холодная, слишком сухая, слишком крутая, слишком высокая, чтобы от нее была большая польза.Что касается приспособляемости, человеческие существа потрясающе беззащитны. Как и большинству животных, нам не слишком по вкусу по-настоящему жаркие места, но поскольку мы так обильно потеем и легко подвержены тепловым ударам, то являемся особенно уязвимыми. В наихудших условиях – передвигаясь пешком без воды в жаркой пустыне – большинство людей не позже чем через семь-восемь часов тронется рассудком и свалится, чтобы, возможно, никогда больше не встать. Не менее беспомощны мы и перед лицом холода. Как все млекопитающие, люди хорошо выделяют тепло; однако – ввиду того что мы практически безволосы, – мы не в состоянии его удерживать. Даже в сравнительно мягкую погоду половина калорий сжигается, чтобы сохранять тело теплым. Разумеется, мы в значительной мере можем противопоставить этим недостаткам одежду и жилище, но даже при этом части суши, на которых мы подготовлены или способны жить, представляются довольно скромными: всего 12 процентов общей площади суши и только 4 процента всей поверхности Земли, если включить моря
Мы чуть ли не сверхъестественным образом оказались на нужном расстоянии от подходящей звезды, которая достаточно велика, чтобы излучать большое количество энергии, но не настолько велика, чтобы быстро сгореть. Это одна из странностей физики – чем крупнее звезда, тем быстрее она сгорает. Будь наше Солнце в десять раз крупнее, оно исчерпало бы себя за десять миллионов, а не за десять миллиардов лет, и нас бы здесь теперь не было. Нам также повезло с орбитой. Окажись мы слишком близко, и все на Земле выкипело бы. Слишком далеко – и все бы замерзло.Земля была бы необитаемой, окажись она на один процент дальше от Солнца или на пять процентов ближе. Это совсем немного, и в действительности эти границы слишком заужены.они были уточнены и стали несколько шире: от 5 процентов ближе до 15 процентов дальше – таковы принимаемые на сегодня границы обитаемой зоны в Солнечной системе.
Подходящая планета. Не думаю, что даже многие геофизики, если их попросить перечислить благоприятные, на их взгляд, условия, вспомнят, что мы живем на расплавленной внутри планете, однако можно с большой долей уверенности утверждать, что без бушующей под нами магмы нас бы здесь не было. Кроме всего прочего, наши активные недра способствовали формированию атмосферы и магнитного поля, которые защищают нас от космического излучения. Они также дали нам тектонику плит, которая постоянно обновляет и корежит поверхность. Если бы Земля была совершенно гладкой, ее покрывал бы слой воды в три километра толщиной. В этом безбрежном океане могла бы существовать жизнь, но наверняка не было бы футбола.
В дополнение к благотворной активности недр Земли мы еще располагаем нужными элементами, причем в правильных пропорциях. В буквальном смысле мы сделаны из подходящего материала. Это так важно для нашего благополучия
Мы – двойная планета. Немногие из нас считают Луну планетой, но, по существу, это именно так. Большинство спутников очень малы по сравнению с главной планетой. Например, спутники Марса Фобос и Деймос в диаметре всего порядка десяти километров. А диаметр нашей Луны больше четверти диаметра Земли, тем самым наша планета единственная в Солнечной системе имеет спутник столь значительного относительно нее размера
Без уравновешивающего влияния Луны Земля болталась бы как останавливающийся волчок
Устойчивое гравитационное воздействие Луны позволяет Земле вращаться с нужной скоростью и под нужным углом, обеспечивая такую устойчивость, какая необходима для длительного и благополучного развития живых организмов. Это не будет продолжаться вечно. Луна ускользает из наших объятий со скоростью примерно четыре сантиметра в год. В следующие два миллиарда лет она ретируется так далеко, что не будет поддерживать нашу устойчивость и нам придется придумывать какое-то другое решение, но пока можно размышлять о нашей спутнице как о приятной принадлежности ночного неба.
Долгое время астрономы предполагали, что либо Луна и Земля образовались одновременно, либо Земля захватила Луну, когда та пролетала мимо.
ТЕперь счтают,что около 4,4 миллиарда лет назад в Землю врезался объект размером с Марс, вырвав достаточно вещества, чтобы из обломков образовалась Луна
На Земле в природной среде встречается девяносто два элемента
Распространенность имеет мало общего и с легкостью обнаружения. Алюминий – четвертый из самых распространенных на Земле элементов – составляет почти десять процентов того, что у вас под ногами, но о его существовании даже не подозревали, пока он не был открыт в XIX веке Гемфри Дэви, и долгое время после этого он считался редким драгоценным металлом.
Земля выглядит такой чудесно приспособленной для нас в значительной мере потому, что мы на ней развивались и приспосабливались к ее условиям.
Далекие гости Земли почти наверняка были бы поражены, обнаружив, что мы обитаем в атмосфере, состоящей из азота, газа, упрямо не желающего вступать в какие-либо реакции, и кислорода, настолько пристрастного к горению, что нам приходится повсюду держать пожарные команды, дабы предохранить себя от его веселеньких последствий.Земля может вовсе не показаться им сказочным местом.
- Регистрация
- 1 Мар 2021
- Сообщения
- 7.412
- Реакции
- 6.818
Брайсон "Краткая история всего на свете"
В тропосферу
Атмосферу она держит нас в тепле. Без нее Земля была бы безжизненным ледяным шаром со средней температурой минус 50 градусов Цельсия. Кроме того, атмосфера поглощает подлетающие рои космических лучей, заряженные частицы, ультрафиолетовое излучение и тому подобное. В целом газовая толща атмосферы равноценна четырем с половиной метрам защитной стены из бетона, и, не будь ее, эти невидимые гости из космоса пронзали бы нас подобно крошечным кинжалам. Даже дождевые капли колотили бы нас до бесчувствия, не замедляй их падения атмосфера.
В научных целях атмосфера подразделяется на четыре неравных слоя: тропосферу, стратосферу, мезосферу и ионосферу . Тропосфера – это тот слой, который так дорог нам. Только он содержит достаточно тепла и кислорода для нашей жизнедеятельности, хотя даже он быстро становится неблагоприятным для жизни по мере подъема вверх. Восемьдесят процентов массы атмосферы, практически вся вода и тем самым практически все погодные явления ограничены этим тонким, как дымка, слоем.
Физические страдания особенно тяжелы начиная с высоты 7500 метров – уровня, известного среди альпинистов как «зона смерти», но многие тяжело переносят уже высоту более 4500 метров и даже могут опасно заболеть. Такая чувствительность имеет мало отношения к тренированности.
Считается, что абсолютный предел высоты, на которой еще возможно постоянное пребывание человека, – примерно 5500 метров, но даже люди, прошедшие специальную высотную подготовку, могут не переносить подолгу такие высоты. Кроме того, на высоте больше 5500 метров даже самые адаптированные женщины из-за нехватки кислорода не могут до конца выносить плод.
Чем выше вы поднимаетесь, тем меньше остается молекул и тем реже между ними происходят столкновения. Воздух – обманчивая штука. Мы склонны думать, что даже на уровне моря он абсолютно бесплотный и почти невесомый. На самом деле он обладает внушительной массой, и эта масса часто себя проявляет.
Значительная часть наших знаний о том, что происходит там, наверху, получена на удивление недавно. Струйные течения, обычно отмечаемые на высоте 9–11 тысяч метров, способны достигать скорости 300 километров в час и в огромной степени влиять на состояние погоды целых материков, а ведь об их существовании не подозревали, пока летчики не стали залетать в них во время Второй мировой войны.
Процесс, в результате которого воздух перемещается в атмосфере, аналогичен тому, что движет внутренним механизмом планеты, это – конвекция. В экваториальных широтах влажный теплый воздух поднимается вверх, пока не встречает препятствие в виде тропопаузы, и затем распространяется вширь. Удаляясь от экватора, он остывает и опускается вниз. Достигнув нижней точки, часть воздуха стремится к областям низкого давления и, завершая кругооборот, поворачивает к экватору.
Солнечное тепло распределяется неравномерно, на планете возникает разница в атмосферном давлении. Воздух не может этого терпеть и поэтому мечется из стороны в сторону, пытаясь всюду уравнять положение вещей. Ветер – это попросту способ, которым воздух пытается поддерживать равновесие. Воздух всегда перетекает из областей высокого давления в области низкого давления
При всей мощи и неистовстве редких грозовых облаков обычное облако вообще-то кроткое и удивительно бесплотное существо. Пушистое летнее кучевое облако шириной несколько сотен метров может содержать не больше 100–150 литров воды.Некоторое представление о бесплотности облаков можно получить, побродив в тумане, который в конечном счете есть не более чем облако, которому не хватает желания взлететь.
Пройдя сотню метров сквозь обычный туман, вы соприкоснетесь лишь с половиной кубического дюйма воды – не хватит даже на хороший глоток.Облака не являются существенными резервуарами воды. В каждый данный момент над нами проплывает всего лишь около 0,035 процента имеющейся на Земле пресной воды.
Испарение – скоротечный процесс, как вы можете легко оценить по участи лужицы в летний день. Даже такой большой водоем, как Средиземное море, может высохнуть, скажем, за тысячу лет, если его постоянно не пополнять.
Вода чудесно удерживает и передает тепло, притом в огромных количествах. Гольфстрим ежедневно переносит в Европу количество тепла, эквивалентное мировой добыче угля за десять лет, поэтому в Англии и Ирландии мягкие по сравнению с Канадой и Россией зимы. Но вода также медленно нагревается, поэтому в озерах и плавательных бассейнах вода холодна даже в самые жаркие дни.
Океаны не являются единой однородной массой воды. Различия в их температуре, солености, глубине, плотности и так далее очень сильно влияют на перенос тепла, что, в свою очередь, сказывается на климате. Атлантический океан, например, солонее Тихого, что, кстати, неплохо. Чем солонее вода, тем она плотнее, а плотная вода опускается в глубину. Без дополнительного соляного бремени атлантические течения уходили бы в Арктику, обогревая Северный полюс, не лишая благотворного тепла Европу.
Моря делают для нас еще одно весьма благое дело. Они поглощают огромное количество углерода и надежно держат его под замком. Одна из причуд нашей Солнечной системы состоит в том, что Солнце сегодня горит примерно на 25 процентов ярче по сравнению с тем временем, когда Солнечная система была молодой.
Это должно было бы привести к значительному потеплению на Земле,тем не менее, похоже, едва сказалось на нашем мире.
В тропосферу
Атмосферу она держит нас в тепле. Без нее Земля была бы безжизненным ледяным шаром со средней температурой минус 50 градусов Цельсия. Кроме того, атмосфера поглощает подлетающие рои космических лучей, заряженные частицы, ультрафиолетовое излучение и тому подобное. В целом газовая толща атмосферы равноценна четырем с половиной метрам защитной стены из бетона, и, не будь ее, эти невидимые гости из космоса пронзали бы нас подобно крошечным кинжалам. Даже дождевые капли колотили бы нас до бесчувствия, не замедляй их падения атмосфера.
В научных целях атмосфера подразделяется на четыре неравных слоя: тропосферу, стратосферу, мезосферу и ионосферу . Тропосфера – это тот слой, который так дорог нам. Только он содержит достаточно тепла и кислорода для нашей жизнедеятельности, хотя даже он быстро становится неблагоприятным для жизни по мере подъема вверх. Восемьдесят процентов массы атмосферы, практически вся вода и тем самым практически все погодные явления ограничены этим тонким, как дымка, слоем.
Физические страдания особенно тяжелы начиная с высоты 7500 метров – уровня, известного среди альпинистов как «зона смерти», но многие тяжело переносят уже высоту более 4500 метров и даже могут опасно заболеть. Такая чувствительность имеет мало отношения к тренированности.
Считается, что абсолютный предел высоты, на которой еще возможно постоянное пребывание человека, – примерно 5500 метров, но даже люди, прошедшие специальную высотную подготовку, могут не переносить подолгу такие высоты. Кроме того, на высоте больше 5500 метров даже самые адаптированные женщины из-за нехватки кислорода не могут до конца выносить плод.
Чем выше вы поднимаетесь, тем меньше остается молекул и тем реже между ними происходят столкновения. Воздух – обманчивая штука. Мы склонны думать, что даже на уровне моря он абсолютно бесплотный и почти невесомый. На самом деле он обладает внушительной массой, и эта масса часто себя проявляет.
Значительная часть наших знаний о том, что происходит там, наверху, получена на удивление недавно. Струйные течения, обычно отмечаемые на высоте 9–11 тысяч метров, способны достигать скорости 300 километров в час и в огромной степени влиять на состояние погоды целых материков, а ведь об их существовании не подозревали, пока летчики не стали залетать в них во время Второй мировой войны.
Процесс, в результате которого воздух перемещается в атмосфере, аналогичен тому, что движет внутренним механизмом планеты, это – конвекция. В экваториальных широтах влажный теплый воздух поднимается вверх, пока не встречает препятствие в виде тропопаузы, и затем распространяется вширь. Удаляясь от экватора, он остывает и опускается вниз. Достигнув нижней точки, часть воздуха стремится к областям низкого давления и, завершая кругооборот, поворачивает к экватору.
Солнечное тепло распределяется неравномерно, на планете возникает разница в атмосферном давлении. Воздух не может этого терпеть и поэтому мечется из стороны в сторону, пытаясь всюду уравнять положение вещей. Ветер – это попросту способ, которым воздух пытается поддерживать равновесие. Воздух всегда перетекает из областей высокого давления в области низкого давления
При всей мощи и неистовстве редких грозовых облаков обычное облако вообще-то кроткое и удивительно бесплотное существо. Пушистое летнее кучевое облако шириной несколько сотен метров может содержать не больше 100–150 литров воды.Некоторое представление о бесплотности облаков можно получить, побродив в тумане, который в конечном счете есть не более чем облако, которому не хватает желания взлететь.
Пройдя сотню метров сквозь обычный туман, вы соприкоснетесь лишь с половиной кубического дюйма воды – не хватит даже на хороший глоток.Облака не являются существенными резервуарами воды. В каждый данный момент над нами проплывает всего лишь около 0,035 процента имеющейся на Земле пресной воды.
Испарение – скоротечный процесс, как вы можете легко оценить по участи лужицы в летний день. Даже такой большой водоем, как Средиземное море, может высохнуть, скажем, за тысячу лет, если его постоянно не пополнять.
Вода чудесно удерживает и передает тепло, притом в огромных количествах. Гольфстрим ежедневно переносит в Европу количество тепла, эквивалентное мировой добыче угля за десять лет, поэтому в Англии и Ирландии мягкие по сравнению с Канадой и Россией зимы. Но вода также медленно нагревается, поэтому в озерах и плавательных бассейнах вода холодна даже в самые жаркие дни.
Океаны не являются единой однородной массой воды. Различия в их температуре, солености, глубине, плотности и так далее очень сильно влияют на перенос тепла, что, в свою очередь, сказывается на климате. Атлантический океан, например, солонее Тихого, что, кстати, неплохо. Чем солонее вода, тем она плотнее, а плотная вода опускается в глубину. Без дополнительного соляного бремени атлантические течения уходили бы в Арктику, обогревая Северный полюс, не лишая благотворного тепла Европу.
Моря делают для нас еще одно весьма благое дело. Они поглощают огромное количество углерода и надежно держат его под замком. Одна из причуд нашей Солнечной системы состоит в том, что Солнце сегодня горит примерно на 25 процентов ярче по сравнению с тем временем, когда Солнечная система была молодой.
Это должно было бы привести к значительному потеплению на Земле,тем не менее, похоже, едва сказалось на нашем мире.
- Регистрация
- 1 Мар 2021
- Сообщения
- 7.412
- Реакции
- 6.818
Брайсон "Краткая история всего на свете"
Открытое море
Вода – довольно странная штука. Она не имеет формы и прозрачна, тем не менее нам очень хочется побыть около нее. Она безвкусна, тем не менее нам очень нравится ее вкус.
Лишенный воды человеческий организм быстро разваливается,в считаные дни губы исчезают, будто их ампутировали, десны чернеют, нос наполовину усыхает, кожа вокруг глаз стягивается, препятствуя морганию. Из-за чрезвычайной важности воды для нашей жизни легко упустить из виду, что вся вода на Земле за самым малым исключением ядовита для нас – смертельно ядовита – из-за растворенных в ней солей.
Для жизни соль нам нужна, но только в очень небольших количествах, а морская вода содержит значительно – примерно в семьдесят раз – больше соли, чем мы можем без вреда усвоить.
На Земле 1,3 миллиарда кубических километров воды, и это все, что у нас есть на будущее.
Океаны достигли нынешних объемов 3,8 миллиарда лет назад
Царство воды, называемое гидросферой, почти целиком океаническое. Девяносто семь процентов всей имеющейся на Земле воды находится в океанах и морях, по большей части в Тихом океане, который один больше всей суши вместе взятой.Из трех процентов земной воды, которая является пресной, большая часть существует в виде ледников. Лишь самое незначительное количество – 0,36 процента – находится в озерах, реках и водоемах, и еще меньшая часть – всего 0,001 процента – существует в виде облаков или испарений.
Почти 90 процентов льда планеты находится в Антарктике, а большая часть остального – в Гренландии.
В южных морях вокруг Антарктиды содержится лишь около трех процентов мировых запасов фитопланктона – казалось бы, слишком мало для поддержания сложной экосистемы, и тем не менее его хватает. Тюлени-крабоеды не относятся к тем видам животных, о которых слышало большинство из нас, но они, возможно, представляют второй на Земле по численности вид крупных животных после людей. На паковом льду вокруг Антарктиды их может насчитываться до 15 миллионов. Кроме того, там обитают предположительно два миллиона тюленей Уэдделла, по крайней мере полмиллиона императорских пингвинов и, вероятно, около четырех миллионов пингвинов Адели.
Открытое море
Вода – довольно странная штука. Она не имеет формы и прозрачна, тем не менее нам очень хочется побыть около нее. Она безвкусна, тем не менее нам очень нравится ее вкус.
Лишенный воды человеческий организм быстро разваливается,в считаные дни губы исчезают, будто их ампутировали, десны чернеют, нос наполовину усыхает, кожа вокруг глаз стягивается, препятствуя морганию. Из-за чрезвычайной важности воды для нашей жизни легко упустить из виду, что вся вода на Земле за самым малым исключением ядовита для нас – смертельно ядовита – из-за растворенных в ней солей.
Для жизни соль нам нужна, но только в очень небольших количествах, а морская вода содержит значительно – примерно в семьдесят раз – больше соли, чем мы можем без вреда усвоить.
На Земле 1,3 миллиарда кубических километров воды, и это все, что у нас есть на будущее.
Океаны достигли нынешних объемов 3,8 миллиарда лет назад
Царство воды, называемое гидросферой, почти целиком океаническое. Девяносто семь процентов всей имеющейся на Земле воды находится в океанах и морях, по большей части в Тихом океане, который один больше всей суши вместе взятой.Из трех процентов земной воды, которая является пресной, большая часть существует в виде ледников. Лишь самое незначительное количество – 0,36 процента – находится в озерах, реках и водоемах, и еще меньшая часть – всего 0,001 процента – существует в виде облаков или испарений.
Почти 90 процентов льда планеты находится в Антарктике, а большая часть остального – в Гренландии.
В южных морях вокруг Антарктиды содержится лишь около трех процентов мировых запасов фитопланктона – казалось бы, слишком мало для поддержания сложной экосистемы, и тем не менее его хватает. Тюлени-крабоеды не относятся к тем видам животных, о которых слышало большинство из нас, но они, возможно, представляют второй на Земле по численности вид крупных животных после людей. На паковом льду вокруг Антарктиды их может насчитываться до 15 миллионов. Кроме того, там обитают предположительно два миллиона тюленей Уэдделла, по крайней мере полмиллиона императорских пингвинов и, вероятно, около четырех миллионов пингвинов Адели.
- Регистрация
- 1 Мар 2021
- Сообщения
- 7.412
- Реакции
- 6.818
Брайсон "Краткая история всего на свете"
Восход жизни
Белки получаются при соединении аминокислот, и их требуется очень много. Никто по-настоящему не знает сколько, но в организме человека может находиться целый миллион видов белков, и каждый является маленьким чудом. По всем законам вероятности белки не должны бы были существовать. Чтобы изготовить белок, требуется собрать аминокислоты в определенном порядке, во многом подобно тому, как в определенном порядке собирают буквы, чтобы написать слово.Слово «коллаген», название широко распространенного белка, требуется в определенном порядке расположить восемь букв. А чтобы создать коллаген, вам требуется соединить 1055 аминокислот в строго определенной последовательности. Решающий момент – создаете его не вы. Он создается сам, самопроизвольно, без руководящих указаний. Вот здесь-то и возникают невероятности.Шансы самосборки молекулы, подобной коллагену, из соединенных в определенной последовательности 1055 элементов, откровенно говоря, равны нулю. Это просто не должно случиться. Словом, белки – это очень сложные вещества. Гемоглобин длиною всего в 146 аминокислот по белковым меркам – карлик, но и он представляет собой одну из 10190 возможных комбинаций аминокислот
Чтобы от него была польза, белок должен не только соединять аминокислоты в должной последовательности, но и затем, занявшись своего рода химическим оригами, сложиться в строго определенную фигуру, подобно тому, как складывают фигурки из бумаги. Но даже одолев эту конструктивную сложность, белок будет для вас бесполезен, если он не сможет себя воспроизводить, а белки этого не умеют. Для этого требуется ДНК. Молекула ДНК владеет непревзойденным мастерством самовоспроизведения – она копирует себя за считаные секунды, – но не может практически ничего другого. Так что получается парадоксальная ситуация. Белки не могут существовать без ДНК, а ДНК без белков теряет свое назна чение. Должны ли мы предположить, что они возникли одновременно ради того, чтобы поддерживать друг друга? Если так – это просто из ряда вон!
В природе множество молекул собираются вместе, образуя длинные цепочки, называемые полимерами.
Кристаллам тоже свойствен ряд процессов, сходных с теми, что присущи жизни, – репликация, реакция на воздействие окружающей среды, способность принимать сложные узорчатые формы. Разумеется, сами они никогда не достигали жизни, но неоднократно демонстрировали, что сложность представляет собой естественное, самопроизвольное, вполне достоверное явление.
Одной из самых больших неожиданностей в науках о Земле за последние десятилетия стали открытия, касающиеся периода земной истории, в котором возникла жизнь. До 1950-х годов считалось, что жизнь существует менее 600 миллионов лет. К 1970-м годам несколько смельчаков сочли, что она, возможно, берет начало 2,5 миллиарда лет назад. Но вот ныне признаваемый срок в 3,85 миллиарда лет представляется потрясающе ранним. Поверхность Земли затвердела только 3,9 миллиарда лет назад.
Жизнь действительно возникла так быстро, что некоторые авторитеты думают, что ей, должно быть, помогли – возможно, сильно помогли. Идея, что земная жизнь пришла из космоса, имеет удивительно долгое и даже порой знатное прошлое.Что бы ни подтолкнуло к появлению жизни, это случилось лишь единожды.
Одна из причин того, что жизни для обретения сложных форм потребовалось так много времени, состояла в том, что миру пришлось ждать, пока более простые организмы достаточно насытят атмосферу кислородом. Как выразился Форти: «Животные были не в состоянии набрать энергии для своей деятельности». Потребовалось около двух миллиардов лет, приблизительно сорок процентов истории Земли, чтобы содержание кислорода в атмосфере достигло примерно нынешнего уровня.
Поразительно, что даже в космический век в большинстве школьных учебников живой мир делился всего на две категории – растительный и животный. Микроорганизмы почти не принимаются в расчет. Амебы и подобные им одноклеточные организмы считаются простейшими животными, а водоросли – простейшими растениями. Бактерии обычно валят в одну кучу с растениями, хотя каждому известно, что они к ним не относятся.
Восход жизни
Белки получаются при соединении аминокислот, и их требуется очень много. Никто по-настоящему не знает сколько, но в организме человека может находиться целый миллион видов белков, и каждый является маленьким чудом. По всем законам вероятности белки не должны бы были существовать. Чтобы изготовить белок, требуется собрать аминокислоты в определенном порядке, во многом подобно тому, как в определенном порядке собирают буквы, чтобы написать слово.Слово «коллаген», название широко распространенного белка, требуется в определенном порядке расположить восемь букв. А чтобы создать коллаген, вам требуется соединить 1055 аминокислот в строго определенной последовательности. Решающий момент – создаете его не вы. Он создается сам, самопроизвольно, без руководящих указаний. Вот здесь-то и возникают невероятности.Шансы самосборки молекулы, подобной коллагену, из соединенных в определенной последовательности 1055 элементов, откровенно говоря, равны нулю. Это просто не должно случиться. Словом, белки – это очень сложные вещества. Гемоглобин длиною всего в 146 аминокислот по белковым меркам – карлик, но и он представляет собой одну из 10190 возможных комбинаций аминокислот
Чтобы от него была польза, белок должен не только соединять аминокислоты в должной последовательности, но и затем, занявшись своего рода химическим оригами, сложиться в строго определенную фигуру, подобно тому, как складывают фигурки из бумаги. Но даже одолев эту конструктивную сложность, белок будет для вас бесполезен, если он не сможет себя воспроизводить, а белки этого не умеют. Для этого требуется ДНК. Молекула ДНК владеет непревзойденным мастерством самовоспроизведения – она копирует себя за считаные секунды, – но не может практически ничего другого. Так что получается парадоксальная ситуация. Белки не могут существовать без ДНК, а ДНК без белков теряет свое назна чение. Должны ли мы предположить, что они возникли одновременно ради того, чтобы поддерживать друг друга? Если так – это просто из ряда вон!
В природе множество молекул собираются вместе, образуя длинные цепочки, называемые полимерами.
Кристаллам тоже свойствен ряд процессов, сходных с теми, что присущи жизни, – репликация, реакция на воздействие окружающей среды, способность принимать сложные узорчатые формы. Разумеется, сами они никогда не достигали жизни, но неоднократно демонстрировали, что сложность представляет собой естественное, самопроизвольное, вполне достоверное явление.
Одной из самых больших неожиданностей в науках о Земле за последние десятилетия стали открытия, касающиеся периода земной истории, в котором возникла жизнь. До 1950-х годов считалось, что жизнь существует менее 600 миллионов лет. К 1970-м годам несколько смельчаков сочли, что она, возможно, берет начало 2,5 миллиарда лет назад. Но вот ныне признаваемый срок в 3,85 миллиарда лет представляется потрясающе ранним. Поверхность Земли затвердела только 3,9 миллиарда лет назад.
Жизнь действительно возникла так быстро, что некоторые авторитеты думают, что ей, должно быть, помогли – возможно, сильно помогли. Идея, что земная жизнь пришла из космоса, имеет удивительно долгое и даже порой знатное прошлое.Что бы ни подтолкнуло к появлению жизни, это случилось лишь единожды.
Одна из причин того, что жизни для обретения сложных форм потребовалось так много времени, состояла в том, что миру пришлось ждать, пока более простые организмы достаточно насытят атмосферу кислородом. Как выразился Форти: «Животные были не в состоянии набрать энергии для своей деятельности». Потребовалось около двух миллиардов лет, приблизительно сорок процентов истории Земли, чтобы содержание кислорода в атмосфере достигло примерно нынешнего уровня.
Поразительно, что даже в космический век в большинстве школьных учебников живой мир делился всего на две категории – растительный и животный. Микроорганизмы почти не принимаются в расчет. Амебы и подобные им одноклеточные организмы считаются простейшими животными, а водоросли – простейшими растениями. Бактерии обычно валят в одну кучу с растениями, хотя каждому известно, что они к ним не относятся.
- Регистрация
- 14 Май 2018
- Сообщения
- 109.018
- Реакции
- 95.594
А в итоге, и ребенок маленький задушен и Варьку убьют...
- Регистрация
- 1 Мар 2021
- Сообщения
- 7.412
- Реакции
- 6.818
Соммэр интереснее)
- Регистрация
- 1 Мар 2021
- Сообщения
- 7.412
- Реакции
- 6.818
Для себя, потом перечитать
- Регистрация
- 1 Мар 2021
- Сообщения
- 7.412
- Реакции
- 6.818
Чехов "Егерь"
Рассказ надо было "Мудак" назвать!Одна любит до того, что готова терпеть к себе скотское отношение и навязывает свою любовь, а второй ведет себя, как мудак, которому вообще поХ на все, кроме своей воли. И это с тем учетом, что они муж и жена, венчанные, хоть и по пьяне второго.
Каждый человек ищет свое место в этой жизни. Ищет свой дом,ищет свою любовь,своего спутника жизни,свое счастье и свой приют. Каждый ищет,но не каждый находит.
Рассказ о гордости егеря.
Он не берет ответственность за созданную семью.
Гордыня и тщеславие -главные черты характера Егеря.
Рассказ надо было "Мудак" назвать!Одна любит до того, что готова терпеть к себе скотское отношение и навязывает свою любовь, а второй ведет себя, как мудак, которому вообще поХ на все, кроме своей воли. И это с тем учетом, что они муж и жена, венчанные, хоть и по пьяне второго.
Каждый человек ищет свое место в этой жизни. Ищет свой дом,ищет свою любовь,своего спутника жизни,свое счастье и свой приют. Каждый ищет,но не каждый находит.
Рассказ о гордости егеря.
Он не берет ответственность за созданную семью.
Гордыня и тщеславие -главные черты характера Егеря.
- Регистрация
- 1 Мар 2021
- Сообщения
- 7.412
- Реакции
- 6.818
Аверченко "Дружба"
Заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет.
Кошкин, уезжая в командировку, попросил друга Бултырина сопроводить свою супругу в театр, Бултырин, глуп, не образован, в буквальном смысле отгонял всех мужчин от жены друга, в каждом ее слове или фразе искал подвох. До этого от него ушла жена, сбежала с молодым франтом. Возможно от этого и сбежала.
Всегда, надо свои действия сопоставлять с обстановкой, в которой ты находишься.
Заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет.
Кошкин, уезжая в командировку, попросил друга Бултырина сопроводить свою супругу в театр, Бултырин, глуп, не образован, в буквальном смысле отгонял всех мужчин от жены друга, в каждом ее слове или фразе искал подвох. До этого от него ушла жена, сбежала с молодым франтом. Возможно от этого и сбежала.
Всегда, надо свои действия сопоставлять с обстановкой, в которой ты находишься.
- Регистрация
- 1 Мар 2021
- Сообщения
- 7.412
- Реакции
- 6.818
Горький "Товарищ"
Сильный, образный рассказ Горького о том как меняется самосознание, что стоит у него на пути, и как постепенно меняется и формируется мысль в голове.
И таким образом из раба ты превращаешься в свободного человека.
Слово товарищ в то время,думаю было как свет в окошке .
Сильный, образный рассказ Горького о том как меняется самосознание, что стоит у него на пути, и как постепенно меняется и формируется мысль в голове.
И таким образом из раба ты превращаешься в свободного человека.
Слово товарищ в то время,думаю было как свет в окошке .
- Регистрация
- 1 Мар 2021
- Сообщения
- 7.412
- Реакции
- 6.818
Брайсон "Краткая история всего на свете"
Жизнь продолжается
Участь почти всех живых организмов – более 99,9 процента из них – превратиться в компост и исчезнуть. Когда искра вашей жизни погаснет, каждая ваша молекула будет либо съедена, либо смыта, чтобы войти в состав какой-нибудь другой системы.
Для этого вам надо удовлетворять целому ряду условий. Во-первых, следует закончить жизнь в нужном месте – ископаемые остатки сохраняются лишь в 15 процентах горных пород, так что бесполезно откидывать копыта на площадке из твердого гранита. В интересах дела усопший должен быть похоронен в осадочной породе, где он может оставить отпечаток, подобно древесному листу на жидкой грязи, или разложиться без доступа кислорода, давая возможность растворенным минералам заместить молекулы костей и твердых (и очень редко мягких) тканей для создания окаменелой копии оригинала. Далее, если осадочные породы, в которых находятся окаменелости, небрежно сдавливаются, сминаются или расталкиваются в процессе формирования земной коры, ископаемое должно тем или иным образом ухитриться сохранить узнаваемые очертания. Наконец, и это самое важное, будучи скрытым от глаз на десятки, а то и сотни миллионов лет, оно, наконец, должно быть найдено и признано чем-то заслуживающим сохранения.
Считается, что лишь примерно одна кость из миллиарда превращается в окаменелость.
Большинство обитавших на суше животных, разумеется, погибали не в осадочных породах. Они падали в открытых местах, и их съедали или оставляли гнить под небом до полного исчезновения.
Нам, чье пребывание на Земле ограничено пролетающими, как легкий ветерок, несколькими десятилетиями, невозможно по достоинству оценить, каким далеким от нас по времени был кембрийский взрыв. Если бы было возможно полететь в прошлое со скоростью одного года в секунду, то путь до времени рождения Христа занял бы полчаса, а до появления на Земле человека – чуть более трех недель. Но чтобы достичь начала кембрийского периода, потребовалось бы двадцать лет.
У одного вида, которому удалось проскользнуть сквозь сито эволюции, небольшого, похожего на червя существа, названного Pikaia gracilens, нашли зачаточный позвоночный столб, что делает его самым древним из известных предков всех более поздних позвоночных, включая нас самих.
На первый взгляд кажется, что внезапное появление множества полностью сформировавшихся, но разнообразных существ по всему миру добавляет загадочности кембрийскому взрыву, но на самом деле все как раз наоборот. Одно дело, если хорошо сформировавшееся существо вроде трилобита появляется обособленно – это действительно нечто удивительное, но одновременное появление множества их, весьма различных, но родственных друг другу, в таких отдаленных захоронениях окаменелостей, как Китай и Нью-Йорк, явно наводит на мысль, что нами упущена значительная часть их истории. Не могло быть более убедительного свидетельства того, что у них был общий предок – какой-нибудь дедовский вид, положивший начало линии в весьма отдаленном прошлом.
Причина того, как теперь считают, что мы не нашли более ранние виды, состоит в том, что они были слишком малы, чтобы сохраниться. Форти говорит: «Нет необходимости быть большим, чтобы представлять собой прекрасно функционирующий сложный организм. Сегодня море кишит крошечными членистоногими, у которых не найдено ископаемых предшественников»
Пример мелких веслоногих, которых в современных морях насчитываются триллионы, и они собираются на мелководьях в таких количествах, что большие участки океана приобретают черный цвет. И тем не менее все, что нам известно об их происхождении, так это единственный образчик, найденный в теле древней ископаемой рыбы.
Кембрийский взрыв, если это подходящее слово, скорее является увеличением размеров, нежели внезапным появлением новых строений организма
Имеется в виду, что их история в чем-то подобна истории млекопитающих, которые сотни миллионов лет ждали своего часа, пока не освободили место динозавры, а затем, по-видимому, быстро вырвались вперед и в изобилии расплодились по всей планете. Возможно, и членистоногие с другими триплобластами в полумикроскопической безвестности ожидали, когда окончится время господствовавших эдиакарских организмов.
Известно, что млекопитающие поразительно быстро выросли в размерах после ухода со сцены динозавров-
в геологическом смысле
Жизнь продолжается
Участь почти всех живых организмов – более 99,9 процента из них – превратиться в компост и исчезнуть. Когда искра вашей жизни погаснет, каждая ваша молекула будет либо съедена, либо смыта, чтобы войти в состав какой-нибудь другой системы.
Для этого вам надо удовлетворять целому ряду условий. Во-первых, следует закончить жизнь в нужном месте – ископаемые остатки сохраняются лишь в 15 процентах горных пород, так что бесполезно откидывать копыта на площадке из твердого гранита. В интересах дела усопший должен быть похоронен в осадочной породе, где он может оставить отпечаток, подобно древесному листу на жидкой грязи, или разложиться без доступа кислорода, давая возможность растворенным минералам заместить молекулы костей и твердых (и очень редко мягких) тканей для создания окаменелой копии оригинала. Далее, если осадочные породы, в которых находятся окаменелости, небрежно сдавливаются, сминаются или расталкиваются в процессе формирования земной коры, ископаемое должно тем или иным образом ухитриться сохранить узнаваемые очертания. Наконец, и это самое важное, будучи скрытым от глаз на десятки, а то и сотни миллионов лет, оно, наконец, должно быть найдено и признано чем-то заслуживающим сохранения.
Считается, что лишь примерно одна кость из миллиарда превращается в окаменелость.
Большинство обитавших на суше животных, разумеется, погибали не в осадочных породах. Они падали в открытых местах, и их съедали или оставляли гнить под небом до полного исчезновения.
Нам, чье пребывание на Земле ограничено пролетающими, как легкий ветерок, несколькими десятилетиями, невозможно по достоинству оценить, каким далеким от нас по времени был кембрийский взрыв. Если бы было возможно полететь в прошлое со скоростью одного года в секунду, то путь до времени рождения Христа занял бы полчаса, а до появления на Земле человека – чуть более трех недель. Но чтобы достичь начала кембрийского периода, потребовалось бы двадцать лет.
У одного вида, которому удалось проскользнуть сквозь сито эволюции, небольшого, похожего на червя существа, названного Pikaia gracilens, нашли зачаточный позвоночный столб, что делает его самым древним из известных предков всех более поздних позвоночных, включая нас самих.
На первый взгляд кажется, что внезапное появление множества полностью сформировавшихся, но разнообразных существ по всему миру добавляет загадочности кембрийскому взрыву, но на самом деле все как раз наоборот. Одно дело, если хорошо сформировавшееся существо вроде трилобита появляется обособленно – это действительно нечто удивительное, но одновременное появление множества их, весьма различных, но родственных друг другу, в таких отдаленных захоронениях окаменелостей, как Китай и Нью-Йорк, явно наводит на мысль, что нами упущена значительная часть их истории. Не могло быть более убедительного свидетельства того, что у них был общий предок – какой-нибудь дедовский вид, положивший начало линии в весьма отдаленном прошлом.
Причина того, как теперь считают, что мы не нашли более ранние виды, состоит в том, что они были слишком малы, чтобы сохраниться. Форти говорит: «Нет необходимости быть большим, чтобы представлять собой прекрасно функционирующий сложный организм. Сегодня море кишит крошечными членистоногими, у которых не найдено ископаемых предшественников»
Пример мелких веслоногих, которых в современных морях насчитываются триллионы, и они собираются на мелководьях в таких количествах, что большие участки океана приобретают черный цвет. И тем не менее все, что нам известно об их происхождении, так это единственный образчик, найденный в теле древней ископаемой рыбы.
Кембрийский взрыв, если это подходящее слово, скорее является увеличением размеров, нежели внезапным появлением новых строений организма
Имеется в виду, что их история в чем-то подобна истории млекопитающих, которые сотни миллионов лет ждали своего часа, пока не освободили место динозавры, а затем, по-видимому, быстро вырвались вперед и в изобилии расплодились по всей планете. Возможно, и членистоногие с другими триплобластами в полумикроскопической безвестности ожидали, когда окончится время господствовавших эдиакарских организмов.
Известно, что млекопитающие поразительно быстро выросли в размерах после ухода со сцены динозавров-
в геологическом смысле
- Регистрация
- 1 Мар 2021
- Сообщения
- 7.412
- Реакции
- 6.818
Брайсон "Краткая история всего на свете"
Прощание со всем этим
Лишайники, пожалуй, одни из самых стойких организмов на Земле, которые можно увидеть невооруженным глазом. Но вместе с тем они и среди самых непритязательных. Они будут успешно расти под солнышком на кладбище, но особенно хорошо разрастаются в среде, на которую не польстился бы никакой другой организм, – на продуваемых ветром горных вершинах и на пустынных арктических пространствах, где имеется хотя бы немного каменистых пород, дождит, холодно и почти нет конкурентов. В Антарктиде, где практически ничто не растет, можно найти обширные пространства, покрытые лишайниками четырехсот разновидностей, которые преданно льнут к каждой исхлестанной ветрами скале.
Лишайники – существа скорее интересные, чем загадочные. По существу, это партнерство грибов и водорослей. Грибы выделяют кислоты, растворяющие поверхность камня, освобождая минералы, которые водоросли превращают в достаточное для обоих количество продуктов питания. Не очень захватывающее, но явно успешное решение. В мире насчитывается более двадцати тысяч видов лишайников.
Если представить 4500 миллионов лет истории нашей планеты сжатыми в один обычный земной день, то жизнь начинается очень рано – с появлением первых простейших одноклеточных организмов около 4 часов утра. Но затем она стоит на месте в течение следующих шестнадцати часов – почти до половины девятого вечера. Только когда уже прошло пять шестых суток, у Земли появляется возможность показать Вселенной что-то большее, чем оболочку, кишащую микробами. Тогда, наконец, появляются первые морские растения, а через двадцать минут медузы и загадочная эдиакарская фауна, впервые открытая Реджинальдом Сприггом в Австралии. В 21:04 на сцену выплывают трилобиты и почти вслед за ними – хорошо сложенные существа Берджесских сланцев. За несколько минут до 22:00 на суше начинают подниматься растения. Вскоре, менее чем за два часа до конца дня, появляются первые сухопутные животные.
Благодаря продолжавшейся минут десять ласковой, полной благоухания погоде Земля около 22:24 покрывается огромными каменноугольными лесами, чьи остатки составляют все доступные нам запасы угля; тогда же появляются первые крылатые насекомые. Динозавры взгромождаются на сцену перед одиннадцатью часами и царят там примерно три четверти часа. За двадцать одну минуту до полуночи они исчезают, и наступает век млекопитающих. Люди появляются за минуту и семнадцать секунд до полуночи. В этом масштабе вся наша писаная история продолжалась бы не более нескольких секунд, а жизнь отдельного человека – всего мгновение.
Жизнь на Земле обладает одним очень характерным свойством – она подвержена вымираниям. Причем регулярным. При всех стараниях создать и сохранить себя виды падают духом и погибают с поразительной регулярностью. И чем сложнее они становятся, тем, кажется, скорее вымирают. Возможно, в этом одна из причин того, что жизнь не так уж амбициозна.
Суша была крайне труднодоступной средой: жаркой, сухой, заливаемой интенсивным ультрафиолетовым излучением, лишенной подъемной силы воды, позволяющей двигаться без особых усилий. Для обитания на суше живым существам требовалось претерпеть коренные изменения в анатомии.
Для жизни вне воды морские существа нуждались в новом, выдерживающем тяжесть внутреннем строении – такая приспособленность не обретается за одну ночь. Кроме того, совершенно очевидно, что любому сухопутному существу пришлось бы прежде всего вырабатывать привычку получать кислород непосредственно из воздуха, а не выцеживать его из воды.
Процесс освоения суши начали растения приблизительно 450 миллионов лет назад, им по необходимости сопутствовали крошечные организмы, которые требовались для разложения и переработки отмирающей органики в интересах самих же растений. Крупным животным потребовалось больше времени, но примерно четыреста миллионов лет назад и они стали отваживаться выходить из воды.
Первые наземные позвоночные – иными словами, первые сухопутные животные, от которых происходим мы с вами, – в некоем роде являются загадкой. Отчасти из-за нехватки необходимых ископаемых материалов, а отчасти по вине одного уникума, шведа Эрика Ярвика, чьи странные толкования и скрытность задержали возможность разгадки почти на полстолетия.
Большинство крупных животных являются тетраподами, и все существующие тетраподы имеют одну общую особенность: четыре конечности, каждая из которых заканчивается максимум пятью пальцами. Динозавры, киты, птицы, люди, даже рыбы – все они тетраподы, что явно наводит на мысль об их происхождении от одного общего предка. Предполагалось, что ключ к раскрытию тайны этого предка следует искать в девонском периоде, начиная с четырехсот миллионов лет тому назад. До этого времени по земле никто не ходил. После этого ходило множество существ.
В истории Земли кризисы неизменно сопровождались последующими крупными прорывами. За упадком эдиакарской фауны последовала созидательная вспышка кембрийского периода. Вымирание в ордовике 440 миллионов лет назад очистило океаны от множества неподвижных процеживавших воду едоков и таким образом создало благоприятные условия для стремительных рыб и гигантских водных рептилий.
Земля за свое время была свидетелем пяти крупных эпизодов вымирания – ордовикского, девонского, пермского, триасового и мелового – и многих менее значительных. Ордовикское (440 миллионов лет назад) и девонское (365 миллионов) вымирания стерли с лица земли приблизительно по 80–85 процентов видов. Триасовое (210 миллионов лет назад) и меловое (65 миллионов лет) унесли по 70–75 процентов видов. Но подлинно чудовищным было вымирание в пермский период (265 миллионов лет назад), которым открывалась долгая эпоха динозавров. В пермский период безвозвратно выбыло по крайней мере 95 процентов известных по ископаемым остаткам животных. Исчезло даже около двух третей видов насекомых – единственный случай их массового исчезновения. В то время мы были ближе всего к полному уничтожению.
Пермский эпизод был особенно опустошительным для морских существ. Трилобиты вымерли полностью. Почти исчезли моллюски и морские ежи. Удар пришелся практически и по всем остальным морским существам. Как считают, всего на суше и в воде Земля потеряла 52 процента обитавших на ней семейств – эта категория находится на один уровень выше рода и ниже отряда в величественной шкале классификации живых существ (тема следующей главы) – и, возможно, до 96 процентов всех ее видов. Пройдет много времени – по одной из оценок, целых 80 миллионов лет, прежде чем восстановится общее число видов.
Почти в каждом случае, как при массовых вымираниях, так и при более ограниченных, мы имеем чрезвычайно скудное представление об их причинах. Даже если отбросить самые безумные идеи, все равно остается больше теорий о причинах вымирания, чем самих вымираний. Причинами или главными факторами признаны по меньшей мере две дюжины потенциальных источников бедствий, в том числе глобальное потепление, глобальное похолодание, изменение уровня морей, истощение запасов кислорода в морях (явление, известное как аноксия), эпидемии, огромные утечки метана с морского дна, столкновения с астероидами и кометами, страшнейшие ураганы из тех, что называют сверхураганами, гигантские вулканические выбросы и катастрофические солнечные вспышки.
Мы до того сжились с представлением о неизбежности нашего появления в качестве господствующего вида живых существ, что нам трудно осознать, что мы здесь лишь по причине периодических столкновений с внеземными объектами и других случайностей. Одна вещь, которая роднит нас со всеми другими живущими ныне существами, состоит в том, что почти четыре миллиарда лет нашим предкам удавалось всякий раз, когда было надо, проскользнуть сквозь целый ряд закрывавшихся дверей. Стивен Джей Гоулд кратко выразил это в известной фразе: «Род людской сегодня здесь потому, что именно наша нить ни разу не порвалась – ни разу в любом из миллиардов случаев, который мог вычеркнуть нас из истории». Мы начинали эту главу тремя моментами: жизнь хочет быть; жизнь не всегда хочет, чтобы ее было много; время от времени жизнь угасает. К ним можно добавить четвертое: жизнь продолжается. И часто, как мы увидим, продолжается самым поразительным образом.
Прощание со всем этим
Лишайники, пожалуй, одни из самых стойких организмов на Земле, которые можно увидеть невооруженным глазом. Но вместе с тем они и среди самых непритязательных. Они будут успешно расти под солнышком на кладбище, но особенно хорошо разрастаются в среде, на которую не польстился бы никакой другой организм, – на продуваемых ветром горных вершинах и на пустынных арктических пространствах, где имеется хотя бы немного каменистых пород, дождит, холодно и почти нет конкурентов. В Антарктиде, где практически ничто не растет, можно найти обширные пространства, покрытые лишайниками четырехсот разновидностей, которые преданно льнут к каждой исхлестанной ветрами скале.
Лишайники – существа скорее интересные, чем загадочные. По существу, это партнерство грибов и водорослей. Грибы выделяют кислоты, растворяющие поверхность камня, освобождая минералы, которые водоросли превращают в достаточное для обоих количество продуктов питания. Не очень захватывающее, но явно успешное решение. В мире насчитывается более двадцати тысяч видов лишайников.
Если представить 4500 миллионов лет истории нашей планеты сжатыми в один обычный земной день, то жизнь начинается очень рано – с появлением первых простейших одноклеточных организмов около 4 часов утра. Но затем она стоит на месте в течение следующих шестнадцати часов – почти до половины девятого вечера. Только когда уже прошло пять шестых суток, у Земли появляется возможность показать Вселенной что-то большее, чем оболочку, кишащую микробами. Тогда, наконец, появляются первые морские растения, а через двадцать минут медузы и загадочная эдиакарская фауна, впервые открытая Реджинальдом Сприггом в Австралии. В 21:04 на сцену выплывают трилобиты и почти вслед за ними – хорошо сложенные существа Берджесских сланцев. За несколько минут до 22:00 на суше начинают подниматься растения. Вскоре, менее чем за два часа до конца дня, появляются первые сухопутные животные.
Благодаря продолжавшейся минут десять ласковой, полной благоухания погоде Земля около 22:24 покрывается огромными каменноугольными лесами, чьи остатки составляют все доступные нам запасы угля; тогда же появляются первые крылатые насекомые. Динозавры взгромождаются на сцену перед одиннадцатью часами и царят там примерно три четверти часа. За двадцать одну минуту до полуночи они исчезают, и наступает век млекопитающих. Люди появляются за минуту и семнадцать секунд до полуночи. В этом масштабе вся наша писаная история продолжалась бы не более нескольких секунд, а жизнь отдельного человека – всего мгновение.
Жизнь на Земле обладает одним очень характерным свойством – она подвержена вымираниям. Причем регулярным. При всех стараниях создать и сохранить себя виды падают духом и погибают с поразительной регулярностью. И чем сложнее они становятся, тем, кажется, скорее вымирают. Возможно, в этом одна из причин того, что жизнь не так уж амбициозна.
Суша была крайне труднодоступной средой: жаркой, сухой, заливаемой интенсивным ультрафиолетовым излучением, лишенной подъемной силы воды, позволяющей двигаться без особых усилий. Для обитания на суше живым существам требовалось претерпеть коренные изменения в анатомии.
Для жизни вне воды морские существа нуждались в новом, выдерживающем тяжесть внутреннем строении – такая приспособленность не обретается за одну ночь. Кроме того, совершенно очевидно, что любому сухопутному существу пришлось бы прежде всего вырабатывать привычку получать кислород непосредственно из воздуха, а не выцеживать его из воды.
Процесс освоения суши начали растения приблизительно 450 миллионов лет назад, им по необходимости сопутствовали крошечные организмы, которые требовались для разложения и переработки отмирающей органики в интересах самих же растений. Крупным животным потребовалось больше времени, но примерно четыреста миллионов лет назад и они стали отваживаться выходить из воды.
Первые наземные позвоночные – иными словами, первые сухопутные животные, от которых происходим мы с вами, – в некоем роде являются загадкой. Отчасти из-за нехватки необходимых ископаемых материалов, а отчасти по вине одного уникума, шведа Эрика Ярвика, чьи странные толкования и скрытность задержали возможность разгадки почти на полстолетия.
Большинство крупных животных являются тетраподами, и все существующие тетраподы имеют одну общую особенность: четыре конечности, каждая из которых заканчивается максимум пятью пальцами. Динозавры, киты, птицы, люди, даже рыбы – все они тетраподы, что явно наводит на мысль об их происхождении от одного общего предка. Предполагалось, что ключ к раскрытию тайны этого предка следует искать в девонском периоде, начиная с четырехсот миллионов лет тому назад. До этого времени по земле никто не ходил. После этого ходило множество существ.
В истории Земли кризисы неизменно сопровождались последующими крупными прорывами. За упадком эдиакарской фауны последовала созидательная вспышка кембрийского периода. Вымирание в ордовике 440 миллионов лет назад очистило океаны от множества неподвижных процеживавших воду едоков и таким образом создало благоприятные условия для стремительных рыб и гигантских водных рептилий.
Земля за свое время была свидетелем пяти крупных эпизодов вымирания – ордовикского, девонского, пермского, триасового и мелового – и многих менее значительных. Ордовикское (440 миллионов лет назад) и девонское (365 миллионов) вымирания стерли с лица земли приблизительно по 80–85 процентов видов. Триасовое (210 миллионов лет назад) и меловое (65 миллионов лет) унесли по 70–75 процентов видов. Но подлинно чудовищным было вымирание в пермский период (265 миллионов лет назад), которым открывалась долгая эпоха динозавров. В пермский период безвозвратно выбыло по крайней мере 95 процентов известных по ископаемым остаткам животных. Исчезло даже около двух третей видов насекомых – единственный случай их массового исчезновения. В то время мы были ближе всего к полному уничтожению.
Пермский эпизод был особенно опустошительным для морских существ. Трилобиты вымерли полностью. Почти исчезли моллюски и морские ежи. Удар пришелся практически и по всем остальным морским существам. Как считают, всего на суше и в воде Земля потеряла 52 процента обитавших на ней семейств – эта категория находится на один уровень выше рода и ниже отряда в величественной шкале классификации живых существ (тема следующей главы) – и, возможно, до 96 процентов всех ее видов. Пройдет много времени – по одной из оценок, целых 80 миллионов лет, прежде чем восстановится общее число видов.
Почти в каждом случае, как при массовых вымираниях, так и при более ограниченных, мы имеем чрезвычайно скудное представление об их причинах. Даже если отбросить самые безумные идеи, все равно остается больше теорий о причинах вымирания, чем самих вымираний. Причинами или главными факторами признаны по меньшей мере две дюжины потенциальных источников бедствий, в том числе глобальное потепление, глобальное похолодание, изменение уровня морей, истощение запасов кислорода в морях (явление, известное как аноксия), эпидемии, огромные утечки метана с морского дна, столкновения с астероидами и кометами, страшнейшие ураганы из тех, что называют сверхураганами, гигантские вулканические выбросы и катастрофические солнечные вспышки.
Мы до того сжились с представлением о неизбежности нашего появления в качестве господствующего вида живых существ, что нам трудно осознать, что мы здесь лишь по причине периодических столкновений с внеземными объектами и других случайностей. Одна вещь, которая роднит нас со всеми другими живущими ныне существами, состоит в том, что почти четыре миллиарда лет нашим предкам удавалось всякий раз, когда было надо, проскользнуть сквозь целый ряд закрывавшихся дверей. Стивен Джей Гоулд кратко выразил это в известной фразе: «Род людской сегодня здесь потому, что именно наша нить ни разу не порвалась – ни разу в любом из миллиардов случаев, который мог вычеркнуть нас из истории». Мы начинали эту главу тремя моментами: жизнь хочет быть; жизнь не всегда хочет, чтобы ее было много; время от времени жизнь угасает. К ним можно добавить четвертое: жизнь продолжается. И часто, как мы увидим, продолжается самым поразительным образом.
- Регистрация
- 1 Мар 2021
- Сообщения
- 7.412
- Реакции
- 6.818
Брайсон "Краткая история всего на свете"
Богатство бытия
В Музее естественной истории хранится около семидесяти миллионов предметов из всех областей жизни и из всех уголков планеты. Ежегодно коллекция пополняется примерно на сто тысяч единиц хранения, но, лишь попав за кулисы, получаешь представление о том, что это за сокровищница.
Девятнадцатый был золотым веком коллекционирования мхов.
Один англичанин с подходящей фамилией Джордж Хант охотился за британскими мхами так усердно, что, возможно, способствовал исчезновению нескольких видов. Но именно благодаря этим усилиям коллекция Лена Эллиса является одной из самых полных во всем мире. Все 780 тысяч его образцов помещены в большие сложенные вдвое листы плотной бумаги. Среди них есть очень старые, надписанные тонким почерком викторианских времен.
Таксономию называют то наукой, то искусством, но в действительности это поле боя. Даже сегодня степень беспорядка в системе выше, чем представляет большинство людей. Взять такую категорию, как тип – подразделение, характеризующее самые основные особенности строения организма. Лишь несколько типов хорошо известны, такие как моллюски (включающие клемов и улиток), членистоногие (насекомые и ракообразные) и хордовые (мы сами и все другие животные с позвоночником или протопозвоночником); далее дело быстро идет к неизвестности. Среди малоизвестных можно назвать гнатостомулид (морские черви), кишечнополостных (медузы, актинии и кораллы) и нежных приапулид (или крошечных «пенисообразных червей»). Знакомы они или нет, но все же являются основными подразделениями. Вместе с тем очень мало согласия в том, сколько существует типов или сколько их должно быть. Большинство биологов останавливаются на тридцати, однако некоторые считают, что надо ограничиться двадцатью.
ля урегулирования разногласий во всемирном масштабе есть Международная ассоциация таксономии растений (IAPT), которая решает споры по вопросам приоритета и дублирования. В промежутках она издает указы, устанавливающие, что отныне Zauschneria californica (растение, широко используемое в садах с каменистой почвой) будет известным под названием Epilobium canum или что Aglaothamnion tenuissimum может теперь считаться принадлежащим к Aglaothamnion byssoides, но не к Aglaothamnion pseudobyssoides.
Любителей разводить хризантемы – множество, и они знают себе цену. Они заявили протест в несколько странно называющийся Комитет по сперматофитам. (Кроме всего прочего, имеются также комитеты по птеридофитам, бриофитам и грибам, и все они подотчетны руководителю, называемому генеральным докладчиком; порядок, которым и вправду стоит дорожить.) Хотя считается, что правила наименований должны строго соблюдаться, ботаники не чужды сантиментам, и в 1995 году решение было отменено. Подобным же образом были спасены от пересмотра своего места в классификации петуния, бересклет и популярные виды амариллисов, но не множество видов герани, которые несколько лет назад под вопли недовольных были переведены в род Pelargonium. Об этих спорах забавно рассказывается в книге Чарлза Эллиотта «Записки из сарая с цветочными горшками».
Наведение порядка – не самая легкая задача. В начале 1960-х годов Колин Гроувз из Австралийского национального университета предпринял систематический обзор 250 с лишним известных видов приматов. Много раз оказывалось, что одни и те же виды описывались не единожды – иногда несколько раз, причем ни один из исследователей не знал, что имеет дело с животным, уже известным науке. Чтобы все распутать, Гроувзу потребовалось четыре десятка лет, а ведь это была сравнительно небольшая группа легко различимых существ, которые обычно не вызывают споров.
Самый всеобъемлющий справочник по микроорганизмам, «Руководство Бержи по систематической бактериологии», включает около четырех тысяч разновидностей бактерий. В 1980-х годах двое норвежских ученых, Йостейн Гоксойр и Вигдис Торсвик, взяли наугад в березовой роще рядом со своей лабораторией в Бергене один грамм почвы и тщательно исследовали содержавшиеся в ней бактерии. В этом маленьком комочке они обнаружили от четырех до пяти тысяч отдельных видов бактерий, больше, чем во всем «Руководстве Бержи». Затем они поехали на побережье в нескольких милях, взяли еще один грамм почвы и обнаружили, что в нем содержалось от четырех до пяти тысяч других видов. Как отмечает Эдвард О. Уилсон: «Если в двух щепотках субстрата из двух разных мест в Норвегии насчитывается 9 тысяч разновидностей микробов, сколько же их еще ждет своего открытия в других, совершенно иных местах обитания?» Ну, скажем, по одной из оценок их может оказаться целых четыреста миллионов.
Мы ищем не там, где надо. Уилсон в «Многообразии жизни» рассказывает, как один ботаник, побродив несколько дней по десяти гектарам джунглей на острове Борнео, обнаружил тысячу новых видов цветковых растений – больше, чем открыто во всей Северной Америке. Найти эти растения не составило труда. Просто никто туда не заглядывал.
Нам не хватает специалистов. Запас объектов, которые надо отыскать, изучить и зарегистрировать, значительно превосходит число ученых, способных делать такую работу. Возьмите такие жизнестойкие малоизвестные организмы, как коловратки. Эти микроскопические животные могут вынести почти все. Когда условия становятся суровыми, они свертываются в комочек, отключают обмен веществ и ждут лучших времен. В таком состоянии их можно бросить в кипящую воду или заморозить почти до абсолютного нуля, а когда испытания заканчиваются и они возвращаются в более приятную среду, то разворачиваются и продолжают жить, будто ничего не случилось. Пока их выявлено около пятисот видов (хотя, по некоторым источникам, их насчитывается 360)
Даже такие важные и вездесущие создания, как грибы (а они действительно важные и вездесущие), привлекают сравнительно мало внимания. Грибы есть повсюду и существуют в многообразных формах – назовем хотя бы на выбор: съедобные грибы, плесень, мучнистую росу, дрожжи и дождевики, и они существуют в количествах, о которых большинство из нас даже не подозревает. Соберите все грибы с гектара обычной луговины, и вы получите 2800 килограммов грибной массы. И это не маргинальные организмы. Без грибов не было бы фитофтороза у картофеля, древесных болезней и грибковых заболеваний кожи, но, кроме того, не было бы йогуртов, пива или сыров. Всего выявлено около семидесяти тысяч видов грибов, но считается, что общее их число может достигать 1,8 миллиона.
Мир и в самом деле громаден. Благодаря легкости воздушных путешествий и развитию других видов связи мы обманываемся, считая, что мир не так уж велик, но на поверхности земли, где приходится работать исследователям, он действительно огромен – достаточно огромен, чтобы вмещать уйму неожиданностей. Теперь известно, что во влажных тропических лесах Заира обитает значительное количество окапи, ближайших живых родственников жирафов, – общая популяция оценивается, возможно, в тридцать тысяч голов, – между тем до XX века об их существовании даже не подозревали.
Некоторые считают, что нас могут ожидать еще большие сюрпризы. «Видный британский этнобиолог, – писал в 1995 году журнал The Economist, – считает, что в дебрях бассейна Амазонки может таиться… мегатерий, обитающий на земле своего рода гигантский ленивец, который, встав, может сравниться ростом с жирафом».
Но даже если подготовить тысячи полевых исследователей и направить их в самые отдаленные уголки мира, их усилий не хватит, потому что жизнь существует всюду. Необыкновенная плодовитость жизни поражает, даже радует, но и оставляет множество загадок. Чтобы изучить ее до конца, пришлось бы перевернуть каждый камень, просеять почву во всех лесах, а также невообразимое количество песка и земли, вскарабкаться на кроны деревьев в каждом лесу и придумать значительно более эффективные способы исследования морей. И даже тогда были бы упущены целые экосистемы.
Богатство бытия
В Музее естественной истории хранится около семидесяти миллионов предметов из всех областей жизни и из всех уголков планеты. Ежегодно коллекция пополняется примерно на сто тысяч единиц хранения, но, лишь попав за кулисы, получаешь представление о том, что это за сокровищница.
Девятнадцатый был золотым веком коллекционирования мхов.
Один англичанин с подходящей фамилией Джордж Хант охотился за британскими мхами так усердно, что, возможно, способствовал исчезновению нескольких видов. Но именно благодаря этим усилиям коллекция Лена Эллиса является одной из самых полных во всем мире. Все 780 тысяч его образцов помещены в большие сложенные вдвое листы плотной бумаги. Среди них есть очень старые, надписанные тонким почерком викторианских времен.
Таксономию называют то наукой, то искусством, но в действительности это поле боя. Даже сегодня степень беспорядка в системе выше, чем представляет большинство людей. Взять такую категорию, как тип – подразделение, характеризующее самые основные особенности строения организма. Лишь несколько типов хорошо известны, такие как моллюски (включающие клемов и улиток), членистоногие (насекомые и ракообразные) и хордовые (мы сами и все другие животные с позвоночником или протопозвоночником); далее дело быстро идет к неизвестности. Среди малоизвестных можно назвать гнатостомулид (морские черви), кишечнополостных (медузы, актинии и кораллы) и нежных приапулид (или крошечных «пенисообразных червей»). Знакомы они или нет, но все же являются основными подразделениями. Вместе с тем очень мало согласия в том, сколько существует типов или сколько их должно быть. Большинство биологов останавливаются на тридцати, однако некоторые считают, что надо ограничиться двадцатью.
ля урегулирования разногласий во всемирном масштабе есть Международная ассоциация таксономии растений (IAPT), которая решает споры по вопросам приоритета и дублирования. В промежутках она издает указы, устанавливающие, что отныне Zauschneria californica (растение, широко используемое в садах с каменистой почвой) будет известным под названием Epilobium canum или что Aglaothamnion tenuissimum может теперь считаться принадлежащим к Aglaothamnion byssoides, но не к Aglaothamnion pseudobyssoides.
Любителей разводить хризантемы – множество, и они знают себе цену. Они заявили протест в несколько странно называющийся Комитет по сперматофитам. (Кроме всего прочего, имеются также комитеты по птеридофитам, бриофитам и грибам, и все они подотчетны руководителю, называемому генеральным докладчиком; порядок, которым и вправду стоит дорожить.) Хотя считается, что правила наименований должны строго соблюдаться, ботаники не чужды сантиментам, и в 1995 году решение было отменено. Подобным же образом были спасены от пересмотра своего места в классификации петуния, бересклет и популярные виды амариллисов, но не множество видов герани, которые несколько лет назад под вопли недовольных были переведены в род Pelargonium. Об этих спорах забавно рассказывается в книге Чарлза Эллиотта «Записки из сарая с цветочными горшками».
Наведение порядка – не самая легкая задача. В начале 1960-х годов Колин Гроувз из Австралийского национального университета предпринял систематический обзор 250 с лишним известных видов приматов. Много раз оказывалось, что одни и те же виды описывались не единожды – иногда несколько раз, причем ни один из исследователей не знал, что имеет дело с животным, уже известным науке. Чтобы все распутать, Гроувзу потребовалось четыре десятка лет, а ведь это была сравнительно небольшая группа легко различимых существ, которые обычно не вызывают споров.
Самый всеобъемлющий справочник по микроорганизмам, «Руководство Бержи по систематической бактериологии», включает около четырех тысяч разновидностей бактерий. В 1980-х годах двое норвежских ученых, Йостейн Гоксойр и Вигдис Торсвик, взяли наугад в березовой роще рядом со своей лабораторией в Бергене один грамм почвы и тщательно исследовали содержавшиеся в ней бактерии. В этом маленьком комочке они обнаружили от четырех до пяти тысяч отдельных видов бактерий, больше, чем во всем «Руководстве Бержи». Затем они поехали на побережье в нескольких милях, взяли еще один грамм почвы и обнаружили, что в нем содержалось от четырех до пяти тысяч других видов. Как отмечает Эдвард О. Уилсон: «Если в двух щепотках субстрата из двух разных мест в Норвегии насчитывается 9 тысяч разновидностей микробов, сколько же их еще ждет своего открытия в других, совершенно иных местах обитания?» Ну, скажем, по одной из оценок их может оказаться целых четыреста миллионов.
Мы ищем не там, где надо. Уилсон в «Многообразии жизни» рассказывает, как один ботаник, побродив несколько дней по десяти гектарам джунглей на острове Борнео, обнаружил тысячу новых видов цветковых растений – больше, чем открыто во всей Северной Америке. Найти эти растения не составило труда. Просто никто туда не заглядывал.
Нам не хватает специалистов. Запас объектов, которые надо отыскать, изучить и зарегистрировать, значительно превосходит число ученых, способных делать такую работу. Возьмите такие жизнестойкие малоизвестные организмы, как коловратки. Эти микроскопические животные могут вынести почти все. Когда условия становятся суровыми, они свертываются в комочек, отключают обмен веществ и ждут лучших времен. В таком состоянии их можно бросить в кипящую воду или заморозить почти до абсолютного нуля, а когда испытания заканчиваются и они возвращаются в более приятную среду, то разворачиваются и продолжают жить, будто ничего не случилось. Пока их выявлено около пятисот видов (хотя, по некоторым источникам, их насчитывается 360)
Даже такие важные и вездесущие создания, как грибы (а они действительно важные и вездесущие), привлекают сравнительно мало внимания. Грибы есть повсюду и существуют в многообразных формах – назовем хотя бы на выбор: съедобные грибы, плесень, мучнистую росу, дрожжи и дождевики, и они существуют в количествах, о которых большинство из нас даже не подозревает. Соберите все грибы с гектара обычной луговины, и вы получите 2800 килограммов грибной массы. И это не маргинальные организмы. Без грибов не было бы фитофтороза у картофеля, древесных болезней и грибковых заболеваний кожи, но, кроме того, не было бы йогуртов, пива или сыров. Всего выявлено около семидесяти тысяч видов грибов, но считается, что общее их число может достигать 1,8 миллиона.
Мир и в самом деле громаден. Благодаря легкости воздушных путешествий и развитию других видов связи мы обманываемся, считая, что мир не так уж велик, но на поверхности земли, где приходится работать исследователям, он действительно огромен – достаточно огромен, чтобы вмещать уйму неожиданностей. Теперь известно, что во влажных тропических лесах Заира обитает значительное количество окапи, ближайших живых родственников жирафов, – общая популяция оценивается, возможно, в тридцать тысяч голов, – между тем до XX века об их существовании даже не подозревали.
Некоторые считают, что нас могут ожидать еще большие сюрпризы. «Видный британский этнобиолог, – писал в 1995 году журнал The Economist, – считает, что в дебрях бассейна Амазонки может таиться… мегатерий, обитающий на земле своего рода гигантский ленивец, который, встав, может сравниться ростом с жирафом».
Но даже если подготовить тысячи полевых исследователей и направить их в самые отдаленные уголки мира, их усилий не хватит, потому что жизнь существует всюду. Необыкновенная плодовитость жизни поражает, даже радует, но и оставляет множество загадок. Чтобы изучить ее до конца, пришлось бы перевернуть каждый камень, просеять почву во всех лесах, а также невообразимое количество песка и земли, вскарабкаться на кроны деревьев в каждом лесу и придумать значительно более эффективные способы исследования морей. И даже тогда были бы упущены целые экосистемы.
- Регистрация
- 1 Мар 2021
- Сообщения
- 7.412
- Реакции
- 6.818
Брайсон "Краткая история всего на свете"
Клетки
Первая клетка делится, чтобы стать двумя, а две становятся четырьмя и так далее. После всего сорока семи удвоений у вас будет около десяти тысяч триллионов (10 000 000 000 000 000) клеток,готовых ожить в виде человека.
У вас нет никаких секретов от ваших клеток. Они знают о вас больше, чем вы сами. Каждая имеет копию полного генетического кода – наставления по уходу за вашим организмом, – так что она знает не только свое дело, но и всякое другое дело в организме.
Каждая клетка по своей природе является чудом. Даже самые простые из них находятся за пределами человеческой изобретательности. Например, чтобы создать самую элементарную дрожжевую клетку, вам придется миниатюризировать примерно столько же компонентов, сколько деталей в реактивном самолете Боинг, и уместить их в шарике диаметром всего в 5 микрон; затем вам нужно будет как-то убедить этот шарик размножаться.
Ваши клетки – это страна с десятью тысячами триллионов граждан, каждый из них по-своему целиком отдает себя вашему общему благополучию.
Внутри нас трудятся по крайней мере 200 тысяч различных видов белка, а мы пока знаем, чем конкретно заняты не более чем два процента из них.
Большинство клеток редко живут больше месяца, но есть и некоторые достойные внимания исключения. Клетки печени могут существовать годами, хотя их составные части могут обновляться каждые несколько дней. Клетки мозга живут столько же, сколько и вы. При рождении вам выдается около сотни миллиардов, и это все, что будет при вас.
Клетку сравнивали со многими вещами, от «сложного химического производства» до «огромного многолюдного города»
Какими бы ни были их размер или форма, почти все ваши клетки построены в основном по одному и тому же плану: они имеют внешнюю оболочку, или мембрану, ядро, внутри которого находится генетическая информация, необходимая для жизнедеятельности, а между ними заполненное бурной деятельностью пространство, называемое протоплазмой. Мембрана не является, как большинство из нас представляет, прочной эластичной оболочкой, чем-то таким, что надо протыкать острой иголкой.
Особенно полны жизни и подвижны белки – они скручиваются, пульсируют и влетают друг в друга до миллиарда раз в секунду. Всюду снуют ферменты, тоже разновидности белков, выполняя до тысячи задач в секунду. Словно поразительно ускоренные рабочие муравьи, они деловито строят и перестраивают молекулы, тащат кусок от одной, добавляют его к другой.Некоторые виды белков существуют менее получаса; другие живут неделями.
Можно увидеть, что клетка – это всего лишь миллионы объектов: лизосом, эндосом, рибосом, лигандов, пероксисом, белков всех размеров и форм, сталкивающихся с миллионами других вещей и занимающихся будничными делами: извлечением энергии из питательных веществ, сборкой структур, удалением отходов, отражением вторжения незваных гостей, отправкой и получением сообщений, выполнением ремонта. Обычно клетка содержит около двадцати тысяч различных видов белка, из них около двух тысяч видов представлены каждый по крайней мере пятьюдесятью тысячами молекул.
Чтобы обогащать клетки свежим кислородом, сердце должно перекачивать около 350 литров крови в час, более 8 тысяч литров ежедневно, 3 миллиона литров в год – этого достаточно, чтобы наполнить четыре плавательных бассейна олимпийских размеров. (И это в состоянии покоя. При нагрузках объем может возрасти в шесть раз.) Кислород поглощается митохондриями. Это электростанции клеток, и в типичной клетке их бывает до тысячи; правда, их число значительно меняется в зависимости от того, что это за клетка и сколько ей надо энергии.
Молекулы АТФ – это, по существу, передвигающиеся по клетке маленькие батарейки, обеспечивающие энергией все происходящие в ней процессы, а их великое множество. В каждый данный момент в типичной клетке вашего организма находится около миллиарда молекул АТФ, но через две минуты они будут полностью исчерпаны и их место займет миллиард других. Ежедневно вы производите и потребляете количество АТФ, равное приблизительно половине веса вашего тела. Ощутите теплоту вашей кожи. Это трудятся ваши АТФ.
Когда клетки больше не нужны, они умирают, причем делают это с великим достоинством. Они сносят все поддерживающие их леса и подпорки и спокойно переваривают свои составные части. Данный процесс известен как апоптоз, или запрограммированная с.мерть клетки.Ежедневно ради вас гибнут миллиарды клеток, а миллиарды других убирают то, что от них осталось. Клетки могут погибать и насильственной смертью, например в случае заражения, но по большей части они умирают, когда им приказывают.
Если же, как время от времени случается, клетка не у.мирает, как предписано, а начинает безудержно делиться и распространяться (пролиферировать, как говорят специалисты), мы называем последствия этого раком. Раковые клетки – на самом деле просто сбиты с толку. Клетки весьма часто ошибаются подобным образом, но организм располагает сложными механизмами борьбы с ними. И только очень редко процесс выходит из-под контроля. В среднем одно пагубное злокачественное образование у человека приходится на сто миллионов миллиардов клеточных делений. Рак – невезение во всех смыслах этого слова.
В действительности некоторые организмы, кажущиеся нам примитивными, имеют такой уровень клеточной организации, в сравнении с которой наша выглядит весьма примитивной. Разделите клетки губки (протерев их сквозь сито), затем вывалите их в жидкость, и они найдут путь друг к другу и снова образуют губку. Можете повторять это множество раз, и они будут упрямо собираться вместе, потому что подобно нам с вами и любому другому живому существу ими движет одно неодолимое влечение – продолжать быть.
И все из-за странной, упрямой, еле понятной молекулы, которая сама неживая и по большей части ничего не делает. Мы называем ее ДНК, и чтобы начать понимать ее важнейшее значение для науки и для нас, надо вернуться примерно на 160 лет назад, в викторианскую Англию, к тому моменту, когда у естествоиспытателя Чарлза Дарвина появилась идея, которую назвали «самой блестящей из возникавших у кого-либо», а потом, по соображениям, которые требуют некоторого объяснения, была отложена в долгий ящик на целых пятнадцать лет.
Клетки
Первая клетка делится, чтобы стать двумя, а две становятся четырьмя и так далее. После всего сорока семи удвоений у вас будет около десяти тысяч триллионов (10 000 000 000 000 000) клеток,готовых ожить в виде человека.
У вас нет никаких секретов от ваших клеток. Они знают о вас больше, чем вы сами. Каждая имеет копию полного генетического кода – наставления по уходу за вашим организмом, – так что она знает не только свое дело, но и всякое другое дело в организме.
Каждая клетка по своей природе является чудом. Даже самые простые из них находятся за пределами человеческой изобретательности. Например, чтобы создать самую элементарную дрожжевую клетку, вам придется миниатюризировать примерно столько же компонентов, сколько деталей в реактивном самолете Боинг, и уместить их в шарике диаметром всего в 5 микрон; затем вам нужно будет как-то убедить этот шарик размножаться.
Ваши клетки – это страна с десятью тысячами триллионов граждан, каждый из них по-своему целиком отдает себя вашему общему благополучию.
Внутри нас трудятся по крайней мере 200 тысяч различных видов белка, а мы пока знаем, чем конкретно заняты не более чем два процента из них.
Большинство клеток редко живут больше месяца, но есть и некоторые достойные внимания исключения. Клетки печени могут существовать годами, хотя их составные части могут обновляться каждые несколько дней. Клетки мозга живут столько же, сколько и вы. При рождении вам выдается около сотни миллиардов, и это все, что будет при вас.
Клетку сравнивали со многими вещами, от «сложного химического производства» до «огромного многолюдного города»
Какими бы ни были их размер или форма, почти все ваши клетки построены в основном по одному и тому же плану: они имеют внешнюю оболочку, или мембрану, ядро, внутри которого находится генетическая информация, необходимая для жизнедеятельности, а между ними заполненное бурной деятельностью пространство, называемое протоплазмой. Мембрана не является, как большинство из нас представляет, прочной эластичной оболочкой, чем-то таким, что надо протыкать острой иголкой.
Особенно полны жизни и подвижны белки – они скручиваются, пульсируют и влетают друг в друга до миллиарда раз в секунду. Всюду снуют ферменты, тоже разновидности белков, выполняя до тысячи задач в секунду. Словно поразительно ускоренные рабочие муравьи, они деловито строят и перестраивают молекулы, тащат кусок от одной, добавляют его к другой.Некоторые виды белков существуют менее получаса; другие живут неделями.
Можно увидеть, что клетка – это всего лишь миллионы объектов: лизосом, эндосом, рибосом, лигандов, пероксисом, белков всех размеров и форм, сталкивающихся с миллионами других вещей и занимающихся будничными делами: извлечением энергии из питательных веществ, сборкой структур, удалением отходов, отражением вторжения незваных гостей, отправкой и получением сообщений, выполнением ремонта. Обычно клетка содержит около двадцати тысяч различных видов белка, из них около двух тысяч видов представлены каждый по крайней мере пятьюдесятью тысячами молекул.
Чтобы обогащать клетки свежим кислородом, сердце должно перекачивать около 350 литров крови в час, более 8 тысяч литров ежедневно, 3 миллиона литров в год – этого достаточно, чтобы наполнить четыре плавательных бассейна олимпийских размеров. (И это в состоянии покоя. При нагрузках объем может возрасти в шесть раз.) Кислород поглощается митохондриями. Это электростанции клеток, и в типичной клетке их бывает до тысячи; правда, их число значительно меняется в зависимости от того, что это за клетка и сколько ей надо энергии.
Молекулы АТФ – это, по существу, передвигающиеся по клетке маленькие батарейки, обеспечивающие энергией все происходящие в ней процессы, а их великое множество. В каждый данный момент в типичной клетке вашего организма находится около миллиарда молекул АТФ, но через две минуты они будут полностью исчерпаны и их место займет миллиард других. Ежедневно вы производите и потребляете количество АТФ, равное приблизительно половине веса вашего тела. Ощутите теплоту вашей кожи. Это трудятся ваши АТФ.
Когда клетки больше не нужны, они умирают, причем делают это с великим достоинством. Они сносят все поддерживающие их леса и подпорки и спокойно переваривают свои составные части. Данный процесс известен как апоптоз, или запрограммированная с.мерть клетки.Ежедневно ради вас гибнут миллиарды клеток, а миллиарды других убирают то, что от них осталось. Клетки могут погибать и насильственной смертью, например в случае заражения, но по большей части они умирают, когда им приказывают.
Если же, как время от времени случается, клетка не у.мирает, как предписано, а начинает безудержно делиться и распространяться (пролиферировать, как говорят специалисты), мы называем последствия этого раком. Раковые клетки – на самом деле просто сбиты с толку. Клетки весьма часто ошибаются подобным образом, но организм располагает сложными механизмами борьбы с ними. И только очень редко процесс выходит из-под контроля. В среднем одно пагубное злокачественное образование у человека приходится на сто миллионов миллиардов клеточных делений. Рак – невезение во всех смыслах этого слова.
В действительности некоторые организмы, кажущиеся нам примитивными, имеют такой уровень клеточной организации, в сравнении с которой наша выглядит весьма примитивной. Разделите клетки губки (протерев их сквозь сито), затем вывалите их в жидкость, и они найдут путь друг к другу и снова образуют губку. Можете повторять это множество раз, и они будут упрямо собираться вместе, потому что подобно нам с вами и любому другому живому существу ими движет одно неодолимое влечение – продолжать быть.
И все из-за странной, упрямой, еле понятной молекулы, которая сама неживая и по большей части ничего не делает. Мы называем ее ДНК, и чтобы начать понимать ее важнейшее значение для науки и для нас, надо вернуться примерно на 160 лет назад, в викторианскую Англию, к тому моменту, когда у естествоиспытателя Чарлза Дарвина появилась идея, которую назвали «самой блестящей из возникавших у кого-либо», а потом, по соображениям, которые требуют некоторого объяснения, была отложена в долгий ящик на целых пятнадцать лет.
- Регистрация
- 1 Мар 2021
- Сообщения
- 7.412
- Реакции
- 6.818
Брайсон "Краткая история всего на свете"
Особое мнение Дарвина
Поздним летом или ранней осенью 1859 года редактору солидного английского журнала Quarterly Review Уитвеллу Элвину прислали сигнальный экземпляр новой книги натуралиста Чарлза Дарвина. Элвин с интересом прочел книгу, признал ее достоинства, но высказал опасение, что предмет исследования слишком узок, чтобы привлечь широкую аудиторию. Вместо этого он убеждал Дарвина написать книгу о голубях. «Голуби интересуют всех», – дружелюбно подсказывал он.
Мудрый совет Элвина был оставлен без внимания, и в конце ноября 1859 года книга «Происхождение видов путем естественного отбора, или Сохранение благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь» вышла в свет
Первое издание в 1250 экземпляров было распродано в первый день. С тех пор она постоянно пользуется спросом и постоянно вызывает споры – неплохо для человека, другим главным интересом которого были земляные черви и который, если бы не импульсивное решение совершить плавание вокруг света, вполне вероятно, прожил бы жизнь рядового приходского священника, известного разве что интересом к земляным червям.
Дарвин получил приглашение совершить плавание на военно-морском исследовательском корабле «Бигль», по существу – чтобы составить компанию за столом капитану Роберту Фитцрою, чей ранг исключал дружеское общение с неджентльменами. Фитцрой, человек со странностями, выбрал Дарвина отчасти потому, что ему понравилась форма носа последнего.
Проведенные Дарвином на «Бигле» годы с 1831-го по 1836-й, безусловно, стали определяющими для всей его последующей жизни, но они же явились и годами самых тяжелых испытаний.
Дарвин испытал приключения, которых хватило на всю жизнь, и собрал неистощимые запасы образцов, достаточные, чтобы прославиться и найти занятия на многие годы. Он открыл колоссальную сокровищницу древних ископаемых, включая самый превосходный из известных поныне образец мегатерия; уцелел во время страшного землетрясения в Чили; открыл новый вид дельфина (которого почтительно назвал Delphinus fitzroi); провел тщательное плодотворное геологическое обследование Анд; выработал новую, вызвавшую восхищение теорию образования коралловых атоллов, в которой неслучайно высказывалось предположение, что на формирование атоллов потребовалось не менее миллиона лет – первый намек на его давнюю приверженность мнению о чрезвычайной древности земных процессов. В 1836 году, через пять лет и два дня, в возрасте двадцати семи лет он вернулся домой. И больше ни разу не покидал Англии.
у молодого Дарвина стала созревать мысль, что жизнь – это непрекращающаяся борьба и что одни виды процветают, а другие вымирают посредством естественного отбора. Дарвин, в частности, заметил, что все живые существа соперничают из-за средств существования, и те, у которых есть врожденные преимущества, будут преуспевать, передавая их потомкам. Таким образом, виды постоянно совершенствуются.
Дарвин держал свою теорию при себе, прекрасно понимая, какую бурю она вызовет. В 1844 году, в год, когда он запер в ящик свои заметки, вышла в свет книга «Начала естественной истории сотворения мира», вызвавшая в мыслящем мире взрыв негодования, поскольку в ней высказывалось предположение, что люди, возможно, развились из менее значительных приматов без помощи божественного творца.
Рукопись самого Дарвина, возможно, оставалась бы под замком до его кончины, если бы не полученный в начале лета 1858 года тревожный сигнал с Дальнего Востока в виде пакета, содержавшего дружелюбное письмо молодого натуралиста по имени Альфред Рассел Уоллес с наброском статьи «О тенденции видов к неограниченному отклонению от первоначального типа», в которой коротко излагалась теория естественного отбора, поразительно сходная с тайными записями Дарвина.
«Происхождение видов» сразу получило коммерческий успех, но не похвалы у критиков. Теория Дарвина сталкивалась с двумя неустранимыми трудностями. Она требовала значительно больше времени, и почти не подкреплялась свидетельствами в виде находок ископаемых. Где, спрашивали более вдумчивые критики Дарвина, переходные формы, которых так явно требует теория? Если новые виды непрерывно эволюционировали, тогда среди ископаемых должно быть разбросано множество промежуточных форм, однако их нет.Но тут Дарвин без всяких доказательств настаивал, что древние моря кишели живыми существами и что мы пока еще их не нашли, просто потому что по каким-то причинам они не сохранились. Иначе и быть не могло, утверждал Дарвин.
К непрекращающемуся недовольству его сторонников Дарвин не только настаивал, что все изменения были постепенными, но почти в каждом новом издании «Происхождения видов» увеличивал количество времени, необходимого, по его мнению, для эволюционного развития, отчего его идеи все больше теряли поддержку. В конечном счете Дарвин утратил практически всю еще остававшуюся поддержку своих коллег – естествоиспытателей и геологов.
Учитывая, что Дарвин назвал свою книгу «Происхождение видов», единственное, что он не смог объяснить, так это как произошли виды. Теория Дарвина предполагала механизм, благодаря которому вид может стать более сильным, здоровым, стойким – словом, более приспособленным, но в ней не было никаких указаний на то, как он может породить новый вид.
В дальнейшем Дарвин недвусмысленно высказался о своем убеждении касательно нашего родства с приматами в опубликованном в 1871 году труде «Происхождение человека». Вывод был смелым, поскольку ничто среди найденных ископаемых остатков не подтверждало такую точку зрения. Единственными известными останками древнего человека были кости неандертальца из Германии да несколько сомнительных фрагментов челюстных костей, причем многие пользовавшиеся уважением авторитеты отказывались даже верить в их древность. В общем, книга «Происхождение человека» была более спорной, чем «Происхождение видов», но ко времени ее выхода в свет мир стал менее возбудимым и доводы ученого вызвали значительно меньше волнений.
К концу жизни Дарвин большей частью занимался другими делами, которые, как правило, лишь вскользь касались вопросов естественного отбора. Долгое время он копался в птичьем помете, внимательно разглядывал его содержание, пытаясь понять, каким образом семена разносятся по материкам, и еще много лет изучал поведение червей. В одном из экспериментов он играл для них на пианино не для их развлечения, а чтобы изучить воздействие на них звука и вибрации. Он первым осознал важнейшее значение червей для плодородия почвы.
Он посвятил много усилий изучению последствий инбридинга – вопросу, представлявшему для него личный интерес. Будучи женатым на кузине, Дарвин с грустью догадывался, что причиной отдельных физических и умственных дефектов у его детей было недостаточно разветвленное генеалогическое древо.
За свою жизнь Дарвин часто удостаивался почестей, но ни разу за «Происхождение видов» и «Происхождение человека». Королевское общество присудило ему престижную медаль Копли, но не за эволюционные теории, а за труды в области геологии, зоологии и ботаники, а Линнеевское общество подобным же образом с удовольствием воздавало почести Дарвину, не принимая его радикальные воззрения.
Теория Дарвина, по существу, получила широкое признание лишь в 1930–1940-х годах, с развитием усовершенствованной теории, названной несколько высокопарно «новым синтезом», или синтетической теорией эволюции.
Мир был почти – но еще не совсем – готов начать понимать, как мы здесь оказались, как мы создавали друг друга. Трудно представить, что в начале XX века и даже позже лучшие ученые умы на свете, по существу, были не в состоянии более или менее внятно объяснить, откуда берутся дети.
Особое мнение Дарвина
Поздним летом или ранней осенью 1859 года редактору солидного английского журнала Quarterly Review Уитвеллу Элвину прислали сигнальный экземпляр новой книги натуралиста Чарлза Дарвина. Элвин с интересом прочел книгу, признал ее достоинства, но высказал опасение, что предмет исследования слишком узок, чтобы привлечь широкую аудиторию. Вместо этого он убеждал Дарвина написать книгу о голубях. «Голуби интересуют всех», – дружелюбно подсказывал он.
Мудрый совет Элвина был оставлен без внимания, и в конце ноября 1859 года книга «Происхождение видов путем естественного отбора, или Сохранение благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь» вышла в свет
Первое издание в 1250 экземпляров было распродано в первый день. С тех пор она постоянно пользуется спросом и постоянно вызывает споры – неплохо для человека, другим главным интересом которого были земляные черви и который, если бы не импульсивное решение совершить плавание вокруг света, вполне вероятно, прожил бы жизнь рядового приходского священника, известного разве что интересом к земляным червям.
Дарвин получил приглашение совершить плавание на военно-морском исследовательском корабле «Бигль», по существу – чтобы составить компанию за столом капитану Роберту Фитцрою, чей ранг исключал дружеское общение с неджентльменами. Фитцрой, человек со странностями, выбрал Дарвина отчасти потому, что ему понравилась форма носа последнего.
Проведенные Дарвином на «Бигле» годы с 1831-го по 1836-й, безусловно, стали определяющими для всей его последующей жизни, но они же явились и годами самых тяжелых испытаний.
Дарвин испытал приключения, которых хватило на всю жизнь, и собрал неистощимые запасы образцов, достаточные, чтобы прославиться и найти занятия на многие годы. Он открыл колоссальную сокровищницу древних ископаемых, включая самый превосходный из известных поныне образец мегатерия; уцелел во время страшного землетрясения в Чили; открыл новый вид дельфина (которого почтительно назвал Delphinus fitzroi); провел тщательное плодотворное геологическое обследование Анд; выработал новую, вызвавшую восхищение теорию образования коралловых атоллов, в которой неслучайно высказывалось предположение, что на формирование атоллов потребовалось не менее миллиона лет – первый намек на его давнюю приверженность мнению о чрезвычайной древности земных процессов. В 1836 году, через пять лет и два дня, в возрасте двадцати семи лет он вернулся домой. И больше ни разу не покидал Англии.
у молодого Дарвина стала созревать мысль, что жизнь – это непрекращающаяся борьба и что одни виды процветают, а другие вымирают посредством естественного отбора. Дарвин, в частности, заметил, что все живые существа соперничают из-за средств существования, и те, у которых есть врожденные преимущества, будут преуспевать, передавая их потомкам. Таким образом, виды постоянно совершенствуются.
Дарвин держал свою теорию при себе, прекрасно понимая, какую бурю она вызовет. В 1844 году, в год, когда он запер в ящик свои заметки, вышла в свет книга «Начала естественной истории сотворения мира», вызвавшая в мыслящем мире взрыв негодования, поскольку в ней высказывалось предположение, что люди, возможно, развились из менее значительных приматов без помощи божественного творца.
Рукопись самого Дарвина, возможно, оставалась бы под замком до его кончины, если бы не полученный в начале лета 1858 года тревожный сигнал с Дальнего Востока в виде пакета, содержавшего дружелюбное письмо молодого натуралиста по имени Альфред Рассел Уоллес с наброском статьи «О тенденции видов к неограниченному отклонению от первоначального типа», в которой коротко излагалась теория естественного отбора, поразительно сходная с тайными записями Дарвина.
«Происхождение видов» сразу получило коммерческий успех, но не похвалы у критиков. Теория Дарвина сталкивалась с двумя неустранимыми трудностями. Она требовала значительно больше времени, и почти не подкреплялась свидетельствами в виде находок ископаемых. Где, спрашивали более вдумчивые критики Дарвина, переходные формы, которых так явно требует теория? Если новые виды непрерывно эволюционировали, тогда среди ископаемых должно быть разбросано множество промежуточных форм, однако их нет.Но тут Дарвин без всяких доказательств настаивал, что древние моря кишели живыми существами и что мы пока еще их не нашли, просто потому что по каким-то причинам они не сохранились. Иначе и быть не могло, утверждал Дарвин.
К непрекращающемуся недовольству его сторонников Дарвин не только настаивал, что все изменения были постепенными, но почти в каждом новом издании «Происхождения видов» увеличивал количество времени, необходимого, по его мнению, для эволюционного развития, отчего его идеи все больше теряли поддержку. В конечном счете Дарвин утратил практически всю еще остававшуюся поддержку своих коллег – естествоиспытателей и геологов.
Учитывая, что Дарвин назвал свою книгу «Происхождение видов», единственное, что он не смог объяснить, так это как произошли виды. Теория Дарвина предполагала механизм, благодаря которому вид может стать более сильным, здоровым, стойким – словом, более приспособленным, но в ней не было никаких указаний на то, как он может породить новый вид.
В дальнейшем Дарвин недвусмысленно высказался о своем убеждении касательно нашего родства с приматами в опубликованном в 1871 году труде «Происхождение человека». Вывод был смелым, поскольку ничто среди найденных ископаемых остатков не подтверждало такую точку зрения. Единственными известными останками древнего человека были кости неандертальца из Германии да несколько сомнительных фрагментов челюстных костей, причем многие пользовавшиеся уважением авторитеты отказывались даже верить в их древность. В общем, книга «Происхождение человека» была более спорной, чем «Происхождение видов», но ко времени ее выхода в свет мир стал менее возбудимым и доводы ученого вызвали значительно меньше волнений.
К концу жизни Дарвин большей частью занимался другими делами, которые, как правило, лишь вскользь касались вопросов естественного отбора. Долгое время он копался в птичьем помете, внимательно разглядывал его содержание, пытаясь понять, каким образом семена разносятся по материкам, и еще много лет изучал поведение червей. В одном из экспериментов он играл для них на пианино не для их развлечения, а чтобы изучить воздействие на них звука и вибрации. Он первым осознал важнейшее значение червей для плодородия почвы.
Он посвятил много усилий изучению последствий инбридинга – вопросу, представлявшему для него личный интерес. Будучи женатым на кузине, Дарвин с грустью догадывался, что причиной отдельных физических и умственных дефектов у его детей было недостаточно разветвленное генеалогическое древо.
За свою жизнь Дарвин часто удостаивался почестей, но ни разу за «Происхождение видов» и «Происхождение человека». Королевское общество присудило ему престижную медаль Копли, но не за эволюционные теории, а за труды в области геологии, зоологии и ботаники, а Линнеевское общество подобным же образом с удовольствием воздавало почести Дарвину, не принимая его радикальные воззрения.
Теория Дарвина, по существу, получила широкое признание лишь в 1930–1940-х годах, с развитием усовершенствованной теории, названной несколько высокопарно «новым синтезом», или синтетической теорией эволюции.
Мир был почти – но еще не совсем – готов начать понимать, как мы здесь оказались, как мы создавали друг друга. Трудно представить, что в начале XX века и даже позже лучшие ученые умы на свете, по существу, были не в состоянии более или менее внятно объяснить, откуда берутся дети.
- Регистрация
- 1 Мар 2021
- Сообщения
- 7.412
- Реакции
- 6.818
Теодор Драйзер "Очистка нефти"
в первую очередь, я думаю, надо понимать что каждая работа должна быть в почете и уважении, ведь если не будет уборщиц, рабочих и служащих, то кто это будет делать?
Также люди сами привязывают и придумывают себе преграды в жизни, сами же и в силах их преодолеть.Пока не будешь учиться и развиваться, так и будешь жить в г.овне.
в первую очередь, я думаю, надо понимать что каждая работа должна быть в почете и уважении, ведь если не будет уборщиц, рабочих и служащих, то кто это будет делать?
Также люди сами привязывают и придумывают себе преграды в жизни, сами же и в силах их преодолеть.Пока не будешь учиться и развиваться, так и будешь жить в г.овне.
- Регистрация
- 1 Мар 2021
- Сообщения
- 7.412
- Реакции
- 6.818
Драйзер "Во тьме"
Хочешь жить-умей вертеться. Автор пишет, что эти люди обычно напиваются по субботам и их выгоняют-значит сами виноваты.
Люди стоят в темноте ночи,в темноте знаний и в темноте надежд,в темноте будущего,которое,видимо,светлым у них не будет. Рассказ навевает меланхолию. Он словно погружает читателя в структуру жизни этих людей,передает их ощущение безысходности и... темноты.
Хочешь жить-умей вертеться. Автор пишет, что эти люди обычно напиваются по субботам и их выгоняют-значит сами виноваты.
Люди стоят в темноте ночи,в темноте знаний и в темноте надежд,в темноте будущего,которое,видимо,светлым у них не будет. Рассказ навевает меланхолию. Он словно погружает читателя в структуру жизни этих людей,передает их ощущение безысходности и... темноты.
